В погоне за счастьем

— Через две недели, — отвечает, не отвлекаясь от петляющей впереди дороги.

— Передумал…перевожу дыхание, ставя под сомнение логику. — Из-за меня..?

Жду ответа, слыша лишь длительное молчание, рассекаемое его дыханием. Точно он и не услышал озвученного вопроса.

— Давай обсудим это немного позже, — произносит с оттенком улыбки, бросая на меня мимолетный взгляд.

Отворачиваюсь к окну, ощущая подступающие к глазам слёзы. Вздрагиваю от прикосновения его руки, ложащейся поверх моей ладони.

— Куда ты собрался? — выдыхаю в открытое окно, заглушая звук голоса потоком встречного воздуха.

— За полторы тысячи километров от тебя, — произносит с оттенком, в котором можно прочитать слишком многое. Или я выдаю желаемое за действительное, считывая в его голосе гамму эмоций от тоски до грусти?

— Когда тебе поступать? — уточняет более бодро, сжимая мою ладонь в своей руке.

— Через год, — процеживаю сквозь зубы, ловя губами редкие, крупные слёзы.

— Я как раз успею вернуться, — проговаривает, точно подбадривая, а я кусаю в кровь губы, находясь в состоянии, схожим с тем, когда считаешь, что жизнь закончена.

Оставшиеся минуты пути Макс молчит, продолжая удерживать мою руку в своём захвате. Убирает ладонь, только, когда заворачивает в мой двор. Не говоря и слова, выходит из машины, не глуша мотор. Обходит, приоткрывая мне дверь и я покорно встаю с места, поравнявшись с ним, импульсно обхватывая руками в районе ребер. Прижимаясь и всхлипывая, будто этот нелепый жест способен что-то изменить. Накрывает в ответ мою спину руками, наклоняясь настолько, что губы соприкасаются с кожей в районе виска. Невесомо, но долго. Словно он тоже не хочет от меня отрываться.

— Анжелика!? — зажмуриваюсь, слыша поблизости разъяренный голос мамы.

— Добрый день, Нелли Борисовна, — весело парирует Макс, отпуская меня из объятий.

Прячу руки за спину слегка отстраняясь в сторону.

— Забелин, — буквально процеживает сквозь зубы, подходя ближе. — Так это с тобой моя дочь пропадает до поздней ночи, являясь домой с запахом спиртного?

— Мам, прекрати, — опустив взгляд, кривлюсь, моля глухо.

— Собрался ещё одной жизнь испортить? — точно не слыша меня, зло выплевывает в сторону Макса. — Мало тебе Алины, сделавшей в шестнадцать аборт?

Облизываю пересохшие губы, оглядывая их, точно со стороны, взглядом, полным недопонимания.

— Не было никакого аборта, — бросает сухо. — Как и беременности.

— Значит весь ваш выпускной год школа "стояла на ушах" абсолютно беспочвенно? — уточняет не веря.

— Я её тогда и пальцем не тронул. Так же как и вашу дочь, — усмехается, переводя на меня взгляд. Проговаривая, точно столбя на месте:

— Прости за подобное окончание дня.

— Даже не смей и близко к ней приближаться, — резко дергая меня под локоть, взрывается на его мягкий тон мама.

— Прекрати, — произношу тихо, убирая её руку с своей. Разворачиваюсь, забирая из его машины свой рюкзак. Сжимая в кулаке визитку, тихо произношу, проходя мимо:

— Я позвоню.

Дальше без оглядки. Не зная, следует ли за мной мама или же осталась выяснить с Максом связывающие нас отношения. В прострации. До двери квартиры. Мельком глядя на часы, висящие в коридоре. Четыре. Обычно она освобождается позже… Принесла же нелегкая… Да и какой теперь смысл анализировать происходящее? Он передумал. Он вновь отказался. Только теперь не от возможности, а от меня…

Стою в своей комнате. Возле окна. Бездумно глядя перед собой. И плакать не хочется, а по щекам, на губы, стекают солёные слёзы. Концентрированные, как и обида, заполнившая сердце. Никогда прежде не ощущала столь сильного чувства. Вытесняющего из груди все эмоции. Заполняющего мысли чернотой и ненавистью ко всему миру. Несправедливому. Жестокому. Сжавшемуся вокруг меня плотным кольцом из ограничений, через которые невозможно переступить.

— Я не хочу больше и слышать о нём! — доносится грозное за моей спиной. Дверь была заперта. Мама вошла без стука. Вторглась в моё пространство, не проявляя и малейшего уважения. Сыпля с порога претензии. Вышибая в ответ из груди ответную, оборонительную злость на своё нападение.

— Я и не собиралась ни с кем что-либо обсуждать, — бросаю резкое, глотая, с потоком слёз, последние слоги.

— Думаешь я буду спокойно наблюдать то, как ты коверкаешь свою жизнь? — вспыхивает гневом. Её голос пронизан колкостью. Щеки пылают, а глаза давят взглядом, который слишком тяжело вынести не отвернувшись. Ранее мне не доводилось видеть её в таком состоянии. Или же я просто никогда не давала повода для подобного выпада в свою сторону.

— Это моя жизнь, — проговариваю медленно, едва не расширяя ноздри от злости. — Так может вы перестанете наконец-то в неё лезть и указывать, что мне делать и как следует жить?