В погоне за счастьем, или Мэри-Энн

Внезапно она совершенно ясно осознала, что с ней происходит. Придется сообщить обо всем слугам, расплатиться с ними и уволить их. Уладить дела с торговцами, снять шторы, скатать ковры, отправить назад в мастерские экипажи и попытаться каким-то образом объяснить все семье и друзьям… Полные жалости взгляды, неискренние проявления сочувствия, насмешливые улыбки за спиной…

– Я должна увидеться с его королевским высочеством, – сказала она. – Он не может вот так бросить меня. – Ее охватила паника, мир рушился и превращался в хаос.

– Его королевское высочество, мадам, отказывается беседовать с вами.

Он поклонился и ушел. Она не попыталась задержать его. Она продолжала сидеть у окна. Ее трясло. «Это неправда, – подумала она. – Это просто кошмарный сон. Или Эдам лжет, он сам надавил на герцога. Сегодня вечером он приедет и все объяснит. Он обязательно приедет сегодня. Ведь он говорил об обеде в пятницу, он всегда держит слово. Последнее, о чем он говорил, был „обед в пятницу“». Она так и сидела в кабинете, ожидая его. Семь часов, восемь, а никто не приезжает. Дернув за шнурок, она вызвала Пирсона.

– Пирсон, произошло недоразумение. Пошлите кого-нибудь на Портман-сквер и выясните, придет ли его королевское высочество сегодня обедать. Скажите, чтобы повар был готов подавать в любую минуту.

Жалкая попытка сохранить свое лицо. Ведь они и так все знают, чувствуют, что в доме что-то происходит. Вернулся Пирсон:

– Простите, мадам, но никому ничего не известно. Слуги на Портман-сквер решили, что его королевское высочество здесь. Он не заказывал там обед. Значит, он приедет сюда. Возможно, он задержался в штабе.

Задержался? Глупости! Скорее отправился в театр. Или поехал в Фулем-Лодж готовить спальню. Положить комнатные туфли под кровать, расставить духи на туалетном столике, разложить подушки под пологом.

– Пирсон, пошлите туда человека около девяти. Может быть, вы правы и он действительно задержался.

В половине десятого Пирсон стоял перед ней.

– Его королевское высочество вернулся на Портман-сквер. С ним господин Гринвуд и господин Эдам. Они обедают. Слуга его королевского высочества просил меня передать вам вот это. – Он протянул ей письмо. Она раскрыла его. Почерк герцога, но стиль слишком формальный, высокопарный, так излагают свои мысли только законники.

Вам следует вспомнить, что заставило меня возложить на моего поверенного ту работу, которая свалилась на меня по Вашей милости. Результат расследования позволил мне сделать нелестное для Вас заключение по поводу Вашего поведения. Таким образом, Вы не можете обвинять меня в необдуманном поступке по отношению к Вам. Получив доказательства, которые Вы не в состоянии опровергнуть, я намерен, в силу сложившихся обстоятельств и для сохранения своей репутации, оставить в силе принятое мною решение, от которого я не считаю возможным отказываться. Наш разговор будет мучителен для нас обоих и не принесет Вам никакой пользы. Следовательно, я отклоняю Вашу просьбу.

Мгновенно ее охватили паника и страх, которые вскоре сменились яростью. Она взбежала по лестнице, схватила накидку и открыла входную дверь. Она побежала по Глостер-Плейс в направлении Портман-сквер. Ее не волновало, что прохожие смотрят ей вслед. Ею владело единственное желание: увидеть его, посмотреть ему в глаза. Однако надо подождать, когда Гринвуд и Эдам уедут. Она встала на углу Портман-сквер так, чтобы видеть дверь его дома. Прошел час. Ей было безразлично: она ждала. Пусть прохожие думают что хотят.

Наконец на ступеньках появились две фигуры. На улице было темно. Вскоре подали его экипаж. Ее предположения подтвердились. Он будет спать не на Портман-сквер, а в широченной кровати с мягким как пух матрацем в Фулеме. Она пересекла площадь, и в тот момент, когда открылась дверь, проскользнула внутрь, пропустив слугу с багажом, поднялась по ступенькам и вошла в холл.

– Добрый вечер, Людвиг.

Камердинер замер от удивления:

– Добрый вечер, мэм.

– Где его королевское высочество?

– Я не знаю, мадам. – Побледнев и трясясь, как в лихорадке, он повернулся к лестнице.

Она подобрала платье и стала подниматься. Добравшись до лестничной площадки, она громким голосом, в котором слышался вызов, спросила: