В погоне за утром (Преследуя восход)

Заправив меч получше назад, я протянул руку и обхватил канат сначала рукой, потом ногой, по-обезьяньи. Затем перебросил свое тело через него. Скользить вниз нужно было, перебирая руками, но я не успел. Я уже спускался вниз, и даже слишком быстро – трос стал скользким в моих потных ладонях. Я цеплялся, как настоящая обезьяна за палку, подвывая и вонзая подошвы башмаков в трос вместо тормозов. Они так сильно врезались в шероховатые завитки, что чуть не сбросили меня совсем; но все-таки задерживали мой полет. Я прибыл на палубу позеленевший, ловя ртом воздух, вся рука у меня была в алых следах от троса – тем не менее, я явился вовремя, чтобы, задыхаясь, отдать рапорт.

Мое сообщение немедленно вызвало приступ бурной деятельности на корабле, однако совершенно бесшумной. Одного произнесенного свистящим шепотом приказа Пирса (причем эффект был тот же, как и от крика) было достаточно, чтобы вся команда помчалась брасопить реи. Шлепанье их ног по палубе было чуть ли не самым громким звуком, производимым людьми на палубе. Рукой в расшитой перчатке, которые он упорно продолжал носить даже в эту жару, Пирс прочертил резкую линию в воздухе – справа налево. Помощник поднял в ответ трость; раздался громкий скрип и грохот: открылись порты левого борта и выкатились пушки, вот и все. Мы были готовы, насколько это было возможно. В молчании, затаив дыхание, мы подпрыгивали и ныряли в бурном море, приближаясь к нужному месту.

Постепенно показался наветренный берег мыса, такой же крутой и заросший деревьями, как все остальные, окутанный еще более глубоким звездным светом. Отсюда солнца не было видно, свет исходил только с закатного неба, отражаясь в водах уединенной бухты. А там, в бухте, повернутый в сторону берега, лениво паря в облаках, отражавшихся в спокойной, как стекло, воде, без сомнения, виднелся силуэт «Сарацина».

Пальники перестали вращаться. Канониры держали их над отверстиями, готовые еще раз обстрелять корабль Волков ужасающим продольным огнем. Если Клэр удалось пережить наш прошлый бортовой залп, сможет ли она пережить и этот? Помощник беспокойно поглядывал на квартердек; мы все еще скользили мимо, через бухту. Идеальный момент для залпа был уже упущен. Но Пирс стоял молча, постукивая пальцами по подбородку, а Джип тихонько насвистывал сквозь зубы. Вот стояла наша законная добыча, его порты были закрыты, паруса убраны, он был мирно поставлен на мертвый якорь, и нигде ни одного огня, никаких других признаков жизни. А как же такое было возможно?

– Носом и кормой, видите? – вдруг прошептал Пирс. Почему он спрашивал меня? – Он пришвартован носом и кормой. Если бы только носом, он мог бы мгновенно сделать поворот оверштаг, верно? И таким образом привести в действие пушки. А так он не может. Кровь Господня! Игра стоит свеч! Подойдем и посмотрим на него.

Он снова сделал жест. Джип крутанул руль, и в том же сверхъестественном молчании матросы кинулись к фалам и стали травить, напрягая силы в едином свистящем дыхании. Даже боцман и его помощники свели свои ритуальные проклятия к нескольким хриплым восклицаниям шепотом, а помощник стоял, задавая ритм постукиванием трости о ладонь. Паруса повернулись, палуба нырнула; напряженная, притихшая «Непокорная» развернулась и встала носом к берегу.

Пирс не сводил глаз с черного корабля. Его короткий кивок помощнику отправил поток матросов на ванты и нок-реи, причем они действовали с небрежной легкостью, от которой мне сделалось несколько тошно. Они безупречно контролировали свои движения; почти без единого слова паруса были убраны, и «Непокорная» замедлила ход до ровного скольжения. При этом мне вспомнилось, сколько же лет, на самом деле, было людям, за которыми я наблюдал. Все эти опасные, сложные эволюции они проделывали так же легко, так же автоматически, как и дышали. Пожалуй, они могли бы пойти и убрать паруса даже во сне; собственно, почему бы и нет? Они, во всяком случае, некоторые из них, проделывали это в течение трех-четырех сроков жизни. Или больше.

Неожиданно Пирс снова поднял перчатки, секунду-другую держал их высоко над головой, потом резко опустил руку. Пал шпиля был сброшен, и якорь был спущен почти без единого всплеска, почти не потревожив тихих вод, а где-то через секунду «Непокорная» мягко остановилась. Я вытаращил глаза. Все рассчитав за какие-то две секунды, Пирс сумел поставить нас аккуратно под идеальным углом к черному торговому судну. Здесь мало какие из ее пушек могли нас настигнуть, зато, случись такая необходимость, мы могли разнести их корму бортовым залпом. Сам Пирс считал это делом само собой разумеющимся: как только якорь коснулся воды, он отвернулся и шепотом выдал серию приказов. Джип уже был внизу, на главной палубе, собирая абордажную группу. Я уже собирался присоединиться к ним, как вдруг появилась Молл, таща за собой Стрижа, у которого был явно больной вид. На меня она даже не взглянула.

– Ну, колдун? – прогрохотал Пирс.