В погоне за утром

Конечно, я бы выпил. После тревог и всех этих экскурсов – Господи, неужели это было только вчера? – а также бессонной ночи я чувствовал, что мне срочно надо выпить, желательно, чего-нибудь покрепче. Я подумал, интересно, они возят на каперах ром? «Вино», однако, оказалось чем-то вроде мадеры, дымчатым и невероятно крепким, оно подавалось судовым коком в оловянных кубках вместимостью в полпинты. После второго бокала я уже совсем не чувствовал боли и ощущал себя достаточно уверенно, чтобы, подражая Джипу и капитану, положить ноги на поручни и покачиваться на стуле в такт легкому прыгучему движению судна, в то время, как Молл облокотилась на огромный руль. Однако что-то не давало мне покоя, и когда мы поднялись, чтобы сойти вниз, я сообразил что это было.

– Солнце! Оно уже почти село! Но, черт побери, мы же отплыли на рассвете! А это было не более двух часов назад. И уже обед?

Пирс громко загоготал, его челюсти застучали и затряслись, и в ответ ему с нижней палубы прозвучал негромкий смешок. Джип изо всех сил старался сохранить серьезное выражение лица, но у него ничего не вышло. И только Молл даже не улыбнулась, но серьезно смотрела на меня со скамейки рулевого.

– Валяйте, смейтесь, – непринужденно сказал я. – Ничего, здесь новичок на судне.

– Извини, Стив, – ухмыльнулся Джип. – Мне помнится, меня в первый раз это тоже потрясло, а ведь меня предупреждали. Вспомни, к востоку от солнца, к западу от луны – вот где лежит наш путь. Так что оно, натурально, садится сейчас у нас за спиной, и мы теряем день. Не волнуйся, мы наверстаем его на обратном пути. А теперь пошли поедим.

Я немного опасался пищи, смутно припоминая рассказы о сухом печенье из изъеденной долгоносиками муки и солонине, жесткой, как камень и плесневелой. Мне следовало знать лучше. Маленькая кают-компания была ярко освещена покачивающимися бронзовыми лампами, мебель была в стиле королевы Анны или что-то в этом роде – я не назвал бы ее антикварной, во всяком случае, на этом судне, – стол был сервирован ярко начищенным серебром. Капитан Пирс, по всей видимости, занимался доходным бизнесом; как бы там ни было, он жил на широкую ногу. Пять перемен, с вином, даже закусок было несколько сортов, в основном, тушеные овощи и нарезанное кусками мясо, а кроме того, жареная дичь, на каждого по птице. Все трехзвездочные рестораны в городе готовы были бы пойти на убийство, только бы заполучить такое. Я ощутил некоторое беспокойство, когда мне сообщили, что это золотые ржанки, – они ведь, кажется, были редкими птицами. Но здесь все делалось иначе, к тому же ничто уже не могло вернуть птичек, и я с жадностью проглотил блюдо. В море мой желудок первое время всегда был не в лучшем виде, но только не здесь. Движение могло быть точно таким же, но, по-видимому, он просто отказывался верить, что мы в море.

После обеда был подан кофе и бренди. Джип закурил сигару, а капитан – огромную трубку, набитую, по моему предположению, той же смесью серы и крапивы, что и то снадобье, которое он нюхал. Я ухитрился выдержать возникшее в этом ограниченном пространстве амбре где-то около часа, пока эти двое состязались друг с другом, нагромождая, как я искрение надеялся, горы невероятных историй о своих прежних столкновениях с Волками и прочих опасностях, подстерегающих в море. Теперь я уже не осмеливался чему-либо не верить, даже рассказу Джипа про то, что именно он поймал, использовав в качестве наживки бычью голову. Наконец, они довели меня окончательно, я принес извинения и нетвердым шагом отправился в постель. Или, вернее, на койку. Капитан предлагал мне как «владельцу» воспользоваться своей каютой, однако я счел тактичным отказаться. Вместо этого я занял одну из крохотных кабинок, как их здесь называли, примыкавших к дверям кают-компании. Джип в качестве штурмана занял кабинку по левому борту. В моей кабинке, размером чуть больше шести квадратных футов, был только расшатанный стул, откидной столик у стены и зловеще смахивающий на гроб ящик, подвешенный канатами к балкам наверху. Это и была моя кровать. Мне она была коротковата дюйма на два, а я еще не научился спать, свернувшись калачиком. Кроме того, все мои рефлексы кричали, что сейчас около девяти утра, и мне давно пора на работу. Воздух был спертым и как-то уж слишком отдавал обедом, единственный иллюминатор, выходивший на палубу, я открыть не сумел. Не помогло и выпитое спиртное, жужжавшее в голове. Прозадыхавшись час или два, я плюнул, оделся и снова вышел на палубу, прихватив с собой бутылку бренди, которой снабдил меня Пирс, чтобы глотнуть на ночь.