В погоне за золотом Измира

Меня поразило абсолютное господство зеленого цвета. Зеленая трава, позеленевшие камни, зеленый лес. Одна зелень, изредка нарушаемая серой лентой дороги да извивающейся среди зеленых полей рекой. Внезапная перемена произошла со мной. Я почувствовал себя ирландцем, а не просто членом Братства ирландцев-республиканцев. Внизу лежала моя страна, и уж там у Мустафы не было ни единого шанса взять надо мной верх.

Мы приземлились, самолет плавно сбросил скорость, завернул к месту стоянки, остановился. Все пять книжек я оставил в салоне и бок о бок с Мустафой прошествовал в небольшое одноэтажное здание аэропорта. Наш багаж направлялся в Вашингтон, так что таможенного досмотра не было вовсе, а паспортный контроль занял несколько секунд. Мы встали в короткую очередь, вежливый молодой человек в зеленой форме проверил наши паспорта. Их отдал ему Мустафа, ему их вернул молодой человек, и Мустафа убрал оба паспорта в карман, очень довольный собой. Куда я мог деться без паспорта?

Действительно, куда? Мустафа отвел меня к скамье, мы сели. Я огляделся. Дверь, ведущая в центр свободной торговли Шеннона, где пассажиры могли много чего купить по смехотворным ценам. Я надеялся, что Мустафа купит кусок цветочного мыла. Киоск, в котором две очаровательные, одетые в зеленое девушки продавали билеты на экскурсию по замку Банратти. Дверь в мужской туалет. Две кассы, торгующие билетами «Пан-Ам» и «Эйр Лингас», ирландской авиакомпании. Дверь в женский туалет. Кафетерий. Табач...

Есть идея!

Я поднялся. Вскочил и Мустафа, вопросительно уставился на меня.

— Мужской туалет. Мне надо в туалет. Хочу пи-пи, хочу ка-ка, идиот ты эдакий, — разумеется, он понимал каждое слово, но мы оба по-прежнему притворялись, что английский для него — филькина грамота. Я решительно указал рукой на дверь мужского туалета, потом принял классическую позу писающего мужчины.

— Я не смогу сбежать. Мой паспорт у тебя. Если хочешь, иди со мной.

И он, само собой, пошел.

Открыв дверь мужского туалета, я увидел длинное, узкое помещение, с кабинками вдоль одной из боковых стен. Я направился к последней, сопровождаемый турецкой тенью. Остановился перед ней, спросил, не хочет ли он зайти в кабинку. Он улыбнулся и занял позицию перед дверью. Я вошел в кабинку, захлопнул дверь, закрыл ее на защелку.

Выходило, что он принимал меня за Джеймса Бонда. Отлично. Я действительно намеревался перевоплотиться в супершпиона.

Я уселся на трон, снял ботинки. Выскользнул из пиджака, повесил его на крючок. Поставил ботинки носками к двери, как они и стояли бы, если в я использовал туалет по назначению. Я надеялся, что Мустафа увидит мыски ботинок.

Потом я опустился на четвереньки и посмотрел, что делается в других кабинках. Сразу отметил безупречную чистоту пола — еще одно подтверждение того, что я не в Турции. Занятой оказалась лишь одна кабинка, но тут же послышался шум спускаемой воды, мужчина поднялся, надел брюки и ушел. Хлопнула наружная дверь. Пора!

Ужом я прополз под перегородкой, обогнул унитаз, следующая перегородка, опять унитаз, перегородка, унитаз. Я полз, пока не добрался до последней кабинки. Быстро и бесшумно, хотя мне казалось, что ползу я как черепаха, а шума от меня как от стаи потревоженных ворон.

Входная дверь открылась, едва я успел подняться. Я затаил дыхание. Мужчина подошел к писсуару, облегчился и вышел из туалета. Оставалось понять, что делает Мустафа. Я осторожно выглянул из кабинки. Он стоял столбом, с сигаретой во рту, не отрывая глаз от мысков моих ботинок.

Первый импульс — выскочить за дверь и убежать. Но далеко ли? Фора в две минуты, и не мог же я бегать по Ирландии в одних носках. Нет, такой вариант не проходил. Следовало обездвижить Мустафу и вновь завладеть собственными ботинками.

Наклонив голову, я, набирая скорость, выскочил из кабинки и ринулся на моего врага.

Он не успел двинуться с места. В самый последний момент лениво повернулся. Челюсть у него отвисла, он подался было назад, но я со всего маху врубился в него, ударив головой в мягкий живот.

Я готовился к бою. Представлял себе жесткий обмен ударами, из которого надеялся выйти победителем. Фантазер. Впервые я испытал на себе, сколь велик фактор внезапности. Мустафа сразу обмяк, словно проколотая камера. Мы рухнули на пол, я — сверху, он и не думал сопротивляться, лишь смотрел на меня, выпучив глаза.

— Моя мать, которая умерла много лет тому назад, ничем не занималась ни с собаками, ни с верблюдами, — по-турецки я говорил куда лучше, чем он. — Только такая грязная свинья, как ты, мог подумать об этом.

И я легонько ударил его головой об пол.

— Ты обречен, — продолжил я. — Перед тобой секретный агент, сражающийся за свободу и независимость Курдистана. Я отравил все питьевые водоемы Стамбула. В течение месяца вся Турция вымрет от холеры.

Его глаза закатились.

— Спи вечным сном, — и я вновь ударил его головой об пол, на этот раз гораздо сильнее.

Тут его глаза остекленели, веки закрылись, и на мгновение я подумал, что и впрямь убил его. Пощупал пульс. Нет, жив.