В поисках Аляски

Полковник схватил банку, открыл дверь и швырнул ее в Кевина, но сильно промахнулся.

— Боже, дай ему сдохнуть. Перемирие еще не достигнуто, Толстячок.

После обеда я пошел к Ларе. Мы изо всех сил кокетничали, хотя почти ничего друг о друге не знали и до сих пор практически не разговаривали. Мы просто обнимались-целовались. В какой-то момент она схватила меня за зад, и я чуть не подскочил. Я в то время лежал, так что подпрыгнул, насколько мне позволяли возможности. Она извинилась, а я пояснил:

— Ничего страшного, просто после лебедя еще не совсем прошло.

Потом мы вместе пошли в комнату с теликом, я запер дверь. Мы сели смотреть сериал про семейку Брэди, Лара его раньше никогда не видела. Серия про то, как они поехали в какой-то заброшенный городок, где раньше велась добыча золота, и их всех запер в крошечной тюремной камере какой-то чокнутый старый золотоискатель с жидкой седой бородкой. Она была на редкость ужасной, и мы много ржали. Меня это радовало, потому что говорить нам было особо не о чем.

Когда семейку Брэди запирали в кутузку, Лара вдруг спросила ни с того ни с сего:

— Тебе когда-ни-ибудь ми-инет делали?

— Ну, ты меня и огорошила.

— При-и чем тут горох?

— Нет, это… ну как бы совсем с бухты-барахты было.

— С какой бухты?

— Ну, так говорят. Ну, вроде ни с того ни с сего. С чего ты вдруг об этом заговорила?

— Я просто не делала ни-икогда. — Голос ее звучал очень соблазнительно. Мне это показалось жутко бесстыдным. Я думал, что сейчас взорвусь. Я вообще о таком даже помыслить не мог. Ну, то есть, когда я слышал об этом от Аляски, это было одно. Но когда вдруг это предложили мне вкрадчивым румынским голоском…

— Нет, — ответил я, — не делали.

— Думаешь, тебе это понрави-ится?

ПОНРАВИТСЯ ЛИ МНЕ?!?!?!??!?!?!

— Гм… Да. Ну, то есть я тебя не обязываю.

— Мне кажется, мне хотелось бы попробовать, — сообщила Лара, мы немного поцеловались, а потом…

А потом я сидел смотрел «Семейку Брэди», Марша дурачилась, как и полагается приличной Брэди, а Лара тем временем расстегнула мне ширинку, приспустила трусы и извлекла мой пенис.

— Ого, — сказала она.

— Что?

Она подняла глаза на меня, но не сдвинулась с места, ее лицо едва не касалось моего члена.

— Он такой странный.

— Что значит странный?

— Ну, наверное, просто большой.

Ну, такую странность я мог пережить. А потом она обхватила его рукой и засунула в рот.

И замерла.

Мы оба совершенно не двигались. У меня не пошевелился ни один мускул в теле, у нее тоже. Я осознавал, что все должно было быть как-то по-другому, но не знал как именно.

Лара так и не двигалась. Дышала она как-то неспокойно. Целых четыре минуты — а именно за это время Брэди выкрали ключи и сбежали из тюрьмы в том самом заброшенном городке — она просто лежала, держа во рту мой член. А я сидел и ждал.

Потом она его вынула и вопросительно посмотрела на меня:

— Мне надо что-то делать?

— Гм… Не знаю, — ответил я. Все, что мы с Аляской видели в порнухе, резко вылетело из головы. Я подумал, что, может, ей следует двигать головой вверх-вниз, но вдруг она задохнется? Так что я промолчал.

— Может, надо покусывать?

— Не надо! В смысле, думаю, что не в этом смысле. Кажется… ну, то есть мне было приятно. Хорошо. Я не знаю, должно ли там быть что-то еще.

— То есть ты не…

— Гм… Может, Аляску спросить.

Мы пошли к Аляске и спросили у нее. А она расхохоталась и не могла остановиться. Она ржала, сидя на кровати, до слез. Потом ушла в ванную и вынесла оттуда тюбик с зубной пастой — и показала нам, как надо. В подробностях. Мне, как никогда ранее, захотелось стать «Колгейтом».

Мы с Ларой вернулись в ее комнату, и она сделала в точности так, как ей сказала Аляска, а я почувствовал себя в точности так, как Аляска предсказывала: я кончился тысячей смертей в настоящем экстазе, руки сжались в кулаки, все тело дрожало. Это был мой первый оргазм с девчонкой, но вскоре я смутился и занервничал, и Лара, очевидно, тоже. Потом она наконец нарушила тишину:

— Ну что, уроки-и поделаем?

В первый день семестра нам еще почти ничего не задали, но она стала читать текст по английскому. А я взял с полки Лариной соседки биографию аргентинского революционера Че Гевары — стену украшал постер с его портретом. И лег рядом с ней на нижний этаж кровати. Я начал с конца: я иногда так делаю, когда не планирую читать всю биографию целиком, — и без особого труда отыскал предсмертное высказывание. Когда его взяли в плен боливийцы, Че Гевара сказал: «Ну, стреляй, трус. Всего лишь человека убьешь». Я вспомнил последние слова Симона Боливара из романа Маркеса: «Как же я выйду из этого лабиринта?!» Похоже, у этих революционеров из Южной Америки прирожденная способность умирать. Я зачитал цитату Ларе. Она повернулась на бок и положила голову мне на грудь:

— Почему ты так и-интересуешься предсмертными словами-и?

Как ни странно, я о причинах никогда не задумывался.