В поисках анаконды

Разумеется, все! Однако следовало быть воздержанными, на случай если окажется возможным осуществить наши планы. Поэтому мы только чуть пригубили необычный напиток. Бурая жидкость оказалась такой горькой, что мы невольно скривились. У Торгни сразу схватило живот. Для меня вкус яхе не оказался новостью: я пробовал раньше тот же напиток у индейцев хибаро, охотников за головами, обитающих в Восточном Экуадоре (там он называется натéма). Тогда он вызвал у меня странные видения и галлюцинации.

Время тянулось мучительно медленно. Вот уже миновала полночь. Кое-кто из индейцев задремал в своем гамаке, но большинство продолжали пить яхе, курить, беседовать, смеяться, петь — в общем, вели себя, как захмелевшие люди. Было что-то гипнотическое в однообразной песне, которую исполняли глухие дрожащие голоса.

Час ночи. Два часа. Три. Четыре… Мы все больше волновались. «Рано», — отвечал переводчик на все наши вопросы. Олле уже успел пустить в ход звукозаписывающий аппарат, сначала потихоньку, потом открыто, и никто ничего не сказал. Но как со съемками?..

В половине пятого нам опять удалось зазвать к себе переводчика. Теперь мы были настроены решительно.

— Я спрошу вождя, — сказал он.

Прошло несколько волнующих секунд. Неужели отказ, неужели зря прождали всю ночь?.. Нет!

— Вождь разрешает, — прошептал переводчик.

Куда девалась наша сонливость!

Олле забегал кругом с магнием. Курт носился с киноаппаратом. Торгни едва поспевал тащить за ними батарею. Они напоминали мальчишек, играющих в поезд. Сам я делал снимки фотоаппаратом в те мгновения, когда останавливалась кинокамера.

Мы лихорадочно трудились, обливаясь потом. Магниевые лампы шипели и брызгали огнем, мы прыгали, приседали, нагибались в поисках лучших точек съемки, кричали, ругались и смеялись…

Когда догорела последняя магниевая лампа, уже начало светать. Мы совершенно обессилели от волнения и усталости и уснули тут же, на земляном полу, под причудливую песню кофанов…

18 ПОИСКИ ПРОДОЛЖАЮТСЯ

Настал последний день нашего пребывания у кофанов.

Мы увозили с собой уникальные кадры и звукозаписи, зоологические и этнографические коллекции. Все наши товары, предназначенные для обмена, в том числе сотня финских ножей, кончились. Зато мы получили замечательные образцы индейского оружия и украшений, предметов культа и домашнего обихода. Тщательно упаковав все в ящики и резиновые мешки, мы привязали наши коллекции к бальзовым бревнам. Это была необходимая мера предосторожности: теперь, даже если тяжело груженная лодка перевернется на порогах, драгоценный груз не пойдет ко дну.

Все племя вышло проводить наш отряд, а несколько кофанов спустились с нами довольно далеко вниз по реке Сан-Мигель, помогая одолеть самые трудные пороги.

Грустно было расставаться с этими людьми, которые приняли нас так недоверчиво, а потом оказались такими дружелюбными. Наше пребывание в их деревне оставило след не только в ящиках и мешках с коллекциями. Мы познакомились со здоровым и гармоничным народом, жизнь которого заслуживает названия счастливой. Жизненный уклад кофанов отличается от нашего. Они никуда не торопятся, ни за чем не гонятся, нет среди них никаких разногласий. Отношения между кофанами — самые дружеские; мы ни разу не слышали, чтобы они ругались, не видели, чтобы индейцы наказывали своих ребятишек.

«А что, если взять и поселиться здесь среди кофанов вместе с семьей?» — спрашивал я себя. Питание не составляет тут никакой проблемы. Зачем жить в вечной гонке, когда можно обойтись без этого?! Зачем искать клад, который тебе совершенно не нужен? Почему не взять пример с кофанов?.. Но нет, уж если завелась лихорадка в крови, на растительное существование переходить невозможно!

Вниз по реке Сан-Мигель мы мчались с головокружительной быстротой; несколько раз лодка была на волосок от гибели. Затем река стала шире, и течение замедлилось; мы снова установили подвесной мотор. Однако горючего оставалось мало, и приходилось расходовать его экономно. Около устья Сан-Мигеля нас ждала бочка бензина, нам хотелось добраться туда без особых физических усилий.

Все же, как мы ни изощрялись, километрах в десяти от Путумайо наш мотор смолк — в тот самый момент, когда впереди показалась экуадорская погранзастава. (Сан-Мигель — пограничная река между Экуадором и Колумбией.) Мы подгребли к берегу — узнать, не могут ли экуадорианцы выделить нам несколько литров бензина.

Нас встретил бородатый солдат. Я попросил проводить меня к начальнику заставы.

— Начальник занят, — услышал я в ответ.

Мне стало смешно. Живет почти в полной изоляции в джунглях, видит белых не больше двух-трех дней в году — и вдруг занят!

— Он скоро освободится? — спросил я.

— Гм… боюсь, нет… Он сейчас не в состоянии.

— Заболел?

— М-м-м… не то чтобы заболел. Хотя, можно сказать, что да.

— Малярия?

— Да нет, не малярия… А! Понимаете, здесь в лесу такая тоска, просто нельзя не выпить иной раз. Вот, комендант и хватил немного лишнего… Может быть, я могу вам помочь?