В поисках Белого города

Она продолжала говорить, запинаясь, и сбиваясь, поведала о первой встрече с какими-то хищниками, о словах Косты, о тех именах, которые он придумал для всех и для нее тоже, как грубо разговаривал с Антоэлем, и тогда он ей опять не понравился.

— Я никак не могла понять, что он хочет от всех нас. Что ему надо! Я хотела, чтобы он ушёл, — голос девушки дрожал, — но Старший попросил его пойти с нами. Я даже обиделась на него. Мне казалось, что этот мидгардец-грубиян будет нам только мешать. Ведь без него было так хорошо. Но потом, когда мы дошли до Долины трав, так она называется, тогда еще я не знала об этом…

И она описала все, что случилось там. Со слезами в голосе, призналась, что повела себя не пристойно, как испугалась, и как ноги перестали ее слушаться, и что она уже была готова умереть, когда Коста схватил ее и перетащил на безопасное место. Пересказала его слова, гневно сказанные им всем. И как ей было стыдно, что она подвела своих спутников. И что снова она показала свою слабость, она плакала. И мужчины видели ее слёзы. И ей до сих пор стыдно за это. И нажимая на то, что именно она приняла предложение Косты, и принесла клятву родства, тем самым вынуждая своих спутников последовать ее примеру. Она повторила слова клятвы, и показала Арте, которая даже не подняла головы, а, только сжав кулаки, смотрела в пол, руку, где около большого пальца белел маленький шрам.

А потом, как этот же Коста безразлично отнесся к тому, что произошло, да еще осмелился сказать, что все кого он спасал, забывают об этом, намекая на то, что и она забудет.

Девушка ненадолго замолчала, а потом продолжала свой рассказ, и о том, как они все-таки прошли эту долину, благодаря хитрости Косты, и о встрече с гырхами. Этим священным животным она уделила гораздо больше времени, будто бы боялась возвращаться к основной теме своего рассказа. Но взяв себя в руки, описала, как они вышли к разрушенному городу, искали Храм и не могли найти, как Коста пропал, а потом появился и принес весть о чуде под водой, и о том, как опять ему, мидгардцу, который постоянно нарушал все их обычаи, удалось найти выход. И о том, что когда они вышли, она вдруг почувствовал себя уставшей. Ей не хотелось больше никуда идти. А, когда она легла спать, увидела странную дорогу, которая пролегала в темном небе, и, извиваясь между Фитой и Тицией, терялась в темноте. И что она шла по ней. И вдруг услышала голос Косты, который звал ее, он что-то говорил, и звал. И она вернулась. А когда открыла глаза, то увидела, что лежит в его объятиях.

— Я не хотела его обидеть, — вскрикнула Веда, — мне потом Старший объяснил, что он спас меня, что я умирала. Но в тот момент, я просто испугалась. А он отшатнулся от меня, будто я ударила его больно-больно. Лицо стало белым, он отвернулся и полез куда-то вверх. А потом, он вернулся. Но не хотел разговаривать со мной, не хотел слышать слова извинений. Он вообще странный. Он всегда отказывается слушать, когда хотят попросить прощения у него. Он сердится.

Она всхлипнула и посмотрела на Арту. Та продолжала сидеть, склонив голову на грудь. Казалось, она застыла, как каменное изваяние. Переведя взгляд на отца, она увидела, что он смотрит на нее с ужасом, а губы его трясутся.

— Папа, я не хотела его обидеть, — стала оправдываться девушка. — Честно слово, я тогда опять испугалась, ведь он мидгардец… Я не хотела, — повторила она и замолчала.

На какое-то мгновение повисла гнетущая тишина. Осознав, что поддержки ей не будет, Веда стала рассказывать дальше. Об этом отрезке пути, она говорила звонким и счастливым голосом. Для нее это было самое счастливое время. Они так весело шли. И о том, как ловко прошли мост. И о том, как карабкались по скалам, и все помогали Палетику держаться на камнях. И как, наконец, вышли к морю, построили, как называл его Коста, плот и плыли. Как они радовались, увидев огромные ворота. Голос Веды стал глуше, в нем росло напряжение, потом она просто заговорила громким шёпотом, описывая то, что они увидели там…

— Я не помню, как мы оттуда ушли, — говорила Веда, — я опять повела себя плохо, наверное, я потеряла сознание. Потому что очнулась уже на берегу, откуда мы отплыли. Коста все ходил между нами, и что-то говорил. Он снова что-то требовал, я не помню что. Я тогда подумала: все напрасно. Мы зря проделали этот путь, — она повернулась к отцу, — папа, мы думали, там счастливые люди. А там смерть. Везде смерть. Это город смерти. И не надо было его искать, — немного помолчав, она продолжала. — Мне не хотелось возвращаться в Туле, ведь уже не будет того, что было прежде! Я чувствовала это. И мне захотелось одного, чтобы мы все, Старший. Средний. Младший и Коста, ушли в Белое братство, чтобы жить там. Разве мне позволили бы общаться с ними, ведь они — белые жрецы? А Коста вообще чувствовал себя врагом для всех нас. Он не верил в нас. Вот если бы у него была жена, которая могла бы защитить его, ему было бы легче…

Девушка замолчала, собираясь с духом. — Веда, не надо об этом, ты была не в себе, Веда! — прохрипел Кэрт.