В поисках Белой ведьмы

– Неплохо бы, – сказал он. – Ты неглупый парень.

Он взял нож и собрался поучить меня с его помощью. Я почувствовал, как вся каюта внезапно наполнилась жаром. Меня всегда интересовало, что я стал бы делать в подобной ситуации, теперь я это выяснил: когда нож взметнулся вверх к моему лицу, я развернул его своей Силой, что было быстрее, чем если бы я действовал руками.

Ланко отбросило от меня, и его стул перевернулся. В его бегающих глазах светился скорее расчет, нежели тревога.

– Я же говорил, что ты неглуп, – сказал он, – теперь все, шутки в сторону.

– Я не балаганщик и не твой враг, – сказал я. – Назови свою цену или позволь мне отработать проезд. Если ты не пойдешь на запад, то отвези меня на какой-нибудь остров по пути, где я смог бы найти корабль.

Он подобрал нож с пола и воткнул его в стол, где уже были отметины, сделанные ножом раньше. Упавший стул его не беспокоил.

– А зачем плыть на запад к земле в четырех месяцах пути от Семзама?

– Это мое дело.

Он ухмыльнулся, глядя на нож, а я ни с того ни с сего подумал: «Я мог бы обойтись без всею этого, а просто обязать его оказать мне эту услугу, заставить и избить его, если он меня подведет». А где-то в самой глубине меня звучал голос: «Чарпон, Длинный Глаз, Лайо, Лели, Малмиранет».

– Ведь ты же хотел уплыть куда угодно, чтобы уйти от масрийского закона. Почему бы тебе не подобрать немного золота, если оно тебе попадется? К тому времени, когда ты вернешься назад, они перестанут охотиться за твоим кораблем, а если нет, то тогда ты сможешь купить их с потрохами.

– Тебе надо, чтобы это сработало со мной, не так ли, шриец? – произнес он и посмотрел на меня, ухмыляясь:

– Ты можешь грести?

Казалось, удача сама шла мне в руки.

– Я могу грести, но не как раб.

– Среди моих людей нет рабов. С тех пор, как вонючие солдаты стали охотиться за нами, это свободный корабль. Тогда вот мое условие – ты гребешь, а я везу тебя за работу. Когда доберемся до острова, там посмотрим. – Очень хорошо, – сказал я.

– Очень хорошо, – повторил он за мной. Выдернул нож и указал им на меня. – Что ты еще можешь делать, волшебник? Можешь наколдовать хорошую погоду для нас? Можешь вызвать нам на завтрак рыбу из моря?

Я подумал: «Я мог бы пойти на это: трехмесячная прогулка через лазурный океан, полеты на облаке, когда устану, объятия русалок, когда у меня возникнет желание». Моя Сила казалась нелепой и смешной. Она не выглядела такой раньше.

– Ты нанимаешь меня как гребца, и ничего больше.

На палубе я прочитал название корабля, написанное вдоль фальшборта:

«Чайка». Первый раз за долгое время я встретил корабль, имя которого подходит для моря.

За час до восхода солнца, когда «Чайка» выходила из бухты, все еще шел дождь.

Ее паруса были цвета тусклой серо-зеленой открытой осенней воды. Я находился внизу и не видел, ни как берега исчезали за завесой дождя, ни как взошло солнце.

На борту «Вайн-Ярда», корабля Чарпона, бывшего предтечей «Чайки», какую-то часть дня я греб веслом, которое было предвестником этого. Но сейчас не было никаких оков, никаких надсмотрщиков с нетерпеливыми цепами, а только трое мужчин, без сомнения сбежавших с других галер рабов-гребцов, по собственному желанию применявших свои навыки, которым их принудительно научили.

Я вспомнил, как на корабле Чарпона я играл в гребца, выжидая. Моя Сила была козырной картой в рукаве. Тогда я греб, развлекаясь, только ради игры, потому что знал, что в любой момент могу возобновить свою главную роль – роль бога-волшебника. Теперь я греб без надежды на это превращение. Моя Сила была как лев, посаженный на цепь. Я бы освободил ее, чтобы исцелить или защитить себя, это происходило непроизвольно. Я больше не собирался выпускать на свободу мои способности, господствовать над другими просто потому, что это было удобно мне и сохраняло мне монеты и труд. Если я чего-нибудь и боялся еще, то по-моему я боялся, что нарушу это решение. Тяжелая однообразная работа веслами натерла мне кровавые мозоли. В Бар-Айбитни я разнежился, и это горькое лекарство пойдет мне на пользу.

Мы покидали одну пустыню для другой, ибо море – это тоже пустыня. Кроме того, существуют пустыни души, даже более обширные, чем любое пространство мира с побелевшими костями. Я все еще находился в пустыне и буду оставаться в ней, пока не найду ответы на вопросы моей жизни, если вообще когда-нибудь они будут найдены. Величественный размах миндального ландшафта, свободного от комфорта, был совершенно пуст: колодцы дружбы, привязанности, любви, из которых пила человеческая душа, пересохли. Передо мной через весь простор маячила цель из белого камня: обиталище колдуньи – пусть даже в конце пустыни или просто на горизонте, с другой пустыней за ним, я не смогу рассмотреть ее, пока не дойду туда.

Глава 4