В поисках Белой ведьмы

Я еще не решил, играть ли мне свою роль, или остаться с ними и посмотреть, что будет, или продолжить спой путь, когда их пение прервалось, и двое или трое стали показывать вдоль берега на юг. Лекторрас появились внезапно, видения, возникшие из малинового полумрака, как стройные, мерцающие белые огни. Они не шли, а скользили, едва касаясь ногами земли. Было бы лучше, если бы они летели по воздуху. Это было показное скрытое хвастовство жестокой, издевающейся и бесчувственной молоди. Решительно, Гайст имел право на упреки. Сочувствие – сестра страха. Этим существам нечего было страшиться, а страх в других был для них просто игрой.

Человеческая толпа не произнесла ни звука. Где-то заскулила одинокая собака, но вскоре затихла.

Лекторрас остановились в паре ярдов от нас как раз там, где в свете факела они казались мраморными. Их было пятеро: девушка и юноша, которых я встретил в саду с гробницами, два других юноши примерно шестнадцати лет и девушка того же возраста. Все были одеты в белые одежды, как и Мазлек, белое на белом. У всех на переносице было зеленое пятнышко. Все были такие красивые, что дух захватывало. Не той красотой, которую можно было спокойно созерцать, если ты не склонен поклоняться им. Я не был склонен. Мне не нужно было и гадать, что они будут делать дальше, потому что они никого из нас долго не держали в неведении.

– Рессаверн нет, – сказал один из старших юношей. – Она должна прийти, – сказала старшая девушка. – Смотрите, как их много. – Взглянув на людей, она улыбнулась снисходительно и сказала:

– Как они невежественны и грубы. Что проку от их спасения?

– Они должны почитать нас, – заметил юноша помоложе, тот, которого я встретил в саду, – но они только глупо таращатся. Думают, наверно, что мы цирк, и сейчас будем развлекать их.

– Мне не нужно их почитание, но они должны принести нам подарки, – произнесла старшая девушка. – Они должны принести нам свое золото, если оно есть у них. Или благовония, или хорошую кожу для сбруи, или лошадей. Что-нибудь. Но они же хотят все даром. Не думаю, что мне хочется прикасаться к их дурно пахнущим коричневым телам.

– Я тоже, – сказала младшая девушка. Она обняла своего дружка за талию и промурлыкала:

– Я хочу касаться только тебя, Сиронн.

Все это время они, конечно, говорили на городском языке, на той более древней его разновидности, которой пользовался Мазлек. Только я один понимал их жеманную болтовню, толпа просто ждала в смиренном терпении, когда же благородные боги начнут свои чудеса.

Я не был уверен, заметили ли лекторрас меня среди прочих. Вероятно, нет, потому что мое внутреннее молчание закрывало меня от всего, как броня.

Теперь боги впали в уклончивое созерцание.

Люди в ответ неуверенно и жалобно смотрели на них. Вскоре мужчина около меня, ошибочно приняв неподвижность лекторрас за приглашение или просто не вынесший дальнейшей бездеятельности, вышел из толпы и направился прямо к ним. Он тяжело опустился на колени на лед перед ними.

– Повелители, – произнес он, запинаясь.

Лекторрас уставились на него с нескрываемым отвращением.

– Что ему надо? – спросил юноша Сиронн.

– Могущественные, – прошептал мужчина, – я слеп на левый глаз.

Старшая девушка очень тщательно и ясно произнесла на языке деревни:

– Так будь благодарен, что хоть правый глаз еще видит.

Ее спутники, засмеялись смехом слабоумных.

Человек у их ног, очевидно, подумав, что неправильно сказал, объяснил снова:

– Я слеп на один глаз. Я ничего не могу видеть.

– Полагаю, в любом случае, в твоей развалившейся лачуге не на что смотреть, – сказал старший юноша, говоривший до того.

Девушка помоложе наклонилась к мужчине и мило произнесла:

– Возьми в полночь головешку и выжги глаза всем остальным в твоей деревне, тогда ты сможешь повелевать ими с твоим одним глазом. Они выберут тебя королем.

Человек, стоявший на коленях на ледяном пляже, поднял руки к лицу в сильном замешательстве, но он все еще полагал, что это его собственная ошибка, что он не может объяснить им. Он простер руки к старшей девушке, инстинктивно прося сочувствия, считая ее более зрелой и ответственнее остальных. Его пальцы коснулись ее накидки, и она с негодованием в своих бесцветных глазах развернулась к нему и подняла свою руку. Из ее ладони появился тонкий кинжал света и ударил его в бровь.

Энергия этого удара была слабой, но не по ее воле, подумалось мне, а потому что она еще молода и не вошла в свою полную Силу, к счастью. Иначе, по-моему, она бы убила его за то, что он коснулся ее.

Снова зеркало. Эта спесь. Несмышленыш, не наученный и не обученный.

Но если я что-то и чувствовал, то это был не гнев. Я пробрался через смешанную безмолвно боль толпы и подошел к ним, встав около упавшего на спину мужчины. Я наклонился над ним, коснулся его и исцелил.