В поисках Беловодья

Золочено у Яикушки
Его было донышко,
Серебряны у Яикушки
Его были краешки,
Жемчужны у Горыныча
Его круты бережки.

Казацкая песня

У нежити своего обличья нет, она ходит в личине.

Пословица

Держась одною рукою за рубаху, проводника, а другою ухвативши подол полукафтанья своего товарища, долгорукий монашек составлял таким образом живую цепь. Тит ловко провел беглецов меж грудами угластого хлама, норовившего то тем, то другим выступом ударить в лоб или глаз. Цепь не порвалась и тогда, когда, запнувшись за полозья дожидавших здесь своего времени санок, Алексей едва не растянулся на полу. И только выбравшись наружу, разжал он пальцы, чтобы взять в кулак полу своего кафтана и вытереть ею мокрый лоб. Он возжелал, кажется, вообще заняться своим туалетом, но Тит не собирался для того рисковать тайной их исчезновения.

— Сейчас, сейчас, за садом спустимся в огороды, там десять шагов до реки, — пробормотал он, — делай там, что хочешь…

Кафтанниковский сад был невелик, но забыт и запущен, должно быть, для того же прикрытия тинного хода. Отягощаемые плодами яблони преграждали дорогу; ветви стлались по земле. Высокие заросли крапивы секли руки, а низенькому монашку били в глаза. Переплет листвы застилал над головою небо. Казалось ни малейшее сияние звезд не проникало сюда, чтобы хоть несколько осветить тропинку.

Тит пробираясь наугад знакомым путем мало нуждался в свете. Но спутники, его вышли из сада исхлестанными кустами и крапивой. Лица их горели. Отерши ладонью мокрый лоб, Алексей ощутил ссадину, строившую кровь. Он выругался, забыв о своем монашеским одеянии; но и тогда молодой казак не дал им отдыха продолжая понуждать их к торопливости.

— Имейте же, братья, попечение о себе! — твердил он. — До берега осталось не более малости…

Огороды подступали к самым лугам. Лугами путь был сноснее. Зеленоватый свет звезд заливал притихшие травы. Рыбацкие тропы крестились меж ними: они шли от станицы к берегу, снастям и бударам.

Беглецы продвигались вперед друг за другом, не прерывая молчания. Разве только Тит иногда предостерегал от рытвины или камня. В прибрежной роще вздохнули все разом и убавили шаг.

— Ну, вот, теперь уж бояться нечего, — заметил Тит, — тут скоро не сыщешь.

Алексей засмеялся. Мелетий дружелюбно поблагодарил проводника.

— Спаси тебя Иисус Христос, брат, за помощь, — сказал он, — да только несдобровать нам, пожалуй, завтра, как рассветет… — прибавил он. раздумывая над всеми случайностями дальнейшего пути. — Не годится нам оставаться в полукафтаньях, брат. Ведь, говорил ты, монахов ищут?

— Монахов, — подтвердил Тит. Монахов, да. Как же нам быть?

— Переодеваться, стало быть, не миновать, стать!

Алексей остановился даже, тем самым придавая вескость словам товарища. Он не только соглашался с епископом, но и выразил уверенность, что только ангелом-хранителем и могла быть внушена ему мысль о предосторожности такого рода.

— Слава тебе, господи Иисусе Христе, — перекрестясь, произнес он, — вижу промысел твой о нас, грешных!

Перекрестился и Тит.

— Так что же делать, братья?

— Мы дойдем до берега, — предложил Мелетий, — подождем, а ты сходи в станицу, выпроси нам рубахи и пиджаки попроще, подырявее… Нищими мы прикинемся и пойдем своею дорогою без помехи.

Тит кивнул головою.

— Тогда пойдемте живее, чтобы до свету мне со всем управиться.

Он свернул на рыбацкую, едва приметную тропу и повел беглецов к берегу. Осиновая роща была невелика. В просветах листвы мелькнуло темное стекло дремлющей реки. Тит поднялся бегом вверх, нашел в прибрежном ивняке рыбацкую лодочку, выбросил из кустов весла и снял шапку, чтобы остудить вспотевший лоб.

— Вот наша будара, все в порядке, — сказал он, — я пойду. А вы в случае беды садитесь в лодку и таитесь в тени под лозой…

— Иди, брат, иди! — отпустил его патриарший посол. — Иди, да поможет тебе господь наш Исус Христос!

С этой падежной защитою Тит тронулся в обратный путь. Через минуту и хруст торопливых шагов его не был слышен.

Алексей спустился к лодке и, положив в нее весла прикинул, будет ли будара с гребцами невидима в тени срывистых берегов.

— В очках не увидишь, — грубо уверил его Мелетий, — на что уж лучше.

Но ни слова товарища, ни ночное безмолвие, ни тенистая роща — ничто не внушало ему уверенности в безопасности. Стоило замолкнуть шагам проводника, как им овладело новое беспокойство. Он взобрался на кручу к товарищу и присел возле него.

— Зря, пожалуй, парня послали, — проворчал он, — не вышло бы беды какой.

— Беды больше было бы, кабы мы в монашеском пошли завтра…

— А не догадаются они сейчас?

Алексей вздрогнул не то от вечерней свежести и росы, не то от беспокойных мыслей. Мелетий пожал плечами.

— А что это им догадывать? — строго спросил он. — А? По-моему, как-будто нечего, а?

— Ну да, нечего! — подтвердил Алексей, прислушиваясь к тишине рощи. — Мы никого не трогаем…

— Ну то-то и есть.