В поисках человечности (СИ)

Анжело отметил в себе все симптомы.

— Как думаешь, что скажет Бэн?

— Уши надерет. Хотя, если мы заболеем, то не посмеет трогать, — Ларс рассмеялся своей шутке и направился к городу.

Комментарий к Глава 1. Добро пожаловать в Берлин. Рукопись 04. Чума [1] В 18 веке чума медленно двигалась по всей Европе.

[2] 5 футов = 1,52 м

[3] 10 футов = 3,04 м

[4] Линия – старонемецкая мера длины. 10 линий – примерно 10 см

[5] 200 фунтов = 90 кг

[6] Старонемецкая земная миля = 7,5 км

====== Глава 1. Добро пожаловать в Берлин. Часть 10. Вечные оковы ======

Беты (редакторы): Джермейль.

«— Почему ты выбрала меня?

— Я вижу в тебе отражения себя».

В 1773 году Стефан Милсон старший купил у друга Джона Байрона[1] светлокожую рабыню лет пятнадцати. Его сыну исполнилось восемнадцать, и тому потребовалась личная гувернантка в поместье Порт-Эгмонт[2]. Девушку звали Ангелина, она была красивой, очень высокой, статной, с длинными прямыми волосами цвета вороньего крыла. Ее кожа была намного светлее кожи обычных рабынь, девушка казалась золотистой, цвета миндаля. И лишь темно-карие, почти черные глаза и широкий нос напоминали о ее африканских корнях. Стефан не слишком вдавался в подробности ее происхождения, Ангелина свободно говорила на английском и французском, была крещеной и умела танцевать. Когда в 1774 году, в преддверии надвигавшейся Войны за независимость США, Великобритания в одностороннем порядке оставила свои заморские владения в Порт-Эгмонте, Стефан решил дать вольную девушке и с ужасом услышал, что она считает Джона своим отцом. Мужчина посчитал, что сделал вице-адмиралу одолжение и поставил у Ангелины в графе родителей прочерк. Так бывшая рабыня стала американской сиротой. Семья Милсон переехала в Северную Америку, в колонию Джорджия, и Ангелине, пусть и получившей вольную, светила там суровая жизнь. И служила бы она до конца своих дней на кухне, если бы Стефан младший не оказался падок на загорелых темноволосых дев. Сначала, они просто убегали в хлев, а потом Стефан предложил сбежать своей высокой юной подруге и стать его женой. Стефан старший был настолько возмущен поведением своего сына, что скончался от сердечного приступа, лишив отрока наследства. Стефану младшему пришлось искать заработки на стороне, и он решил вернуться со своей новой женой на историческую родину в королевство Ганновер, где жила его бабка и знать не знала о корнях Ангелины. Отработав несколько лет в порту в Южной Каролине промышляя торговлей, они накопили денег на паром и направились в Европу, где по прибытии Стефана призвали в вооружённые силы Прусского королевства в Берлин[3]. Благо, жена, верная и любимая последовала за ним. Пока на фронте было тихо[4], и двухлетняя служба[5] медленно перешла в пожизненную работу.

Милсоны жили в довольно хороших условиях, в казармах, в которых вселяли наемников. Стефан получал приличное жалование, ему выдали сапоги, и молодожены надеялись, что жизнь вот-вот наладится, стали уже помышлять о заведении потомства, но пока не накопили на дом, решили не спешить. Ведь растить маленькое дите, в маленькой комнате по соседству с общей комнатой для шестерых мужчин было неудобно. Впрочем, жить там Ангелине было тоже не комфортно. К военной службе суды стали все чаще приговаривать бунтовщиков и такое общество ее пугало. Каждый раз, когда муж задерживался на службе, ей приходилось отбиваться от довольно-таки наглых приставаний и заигрывания соседей. Она плохо говорила по-немецки, с детства пользовалась наречием матери, а потом обучилась английскому и французскому – наиболее распространенных языках в колонии. Немецкий же, стала учить только при новом хозяине и скользкие шуточки местных солдатиков не понимала, но догадывалась, что ничего хорошего они ей не говорят. Не редко ей приходилось подпирать дверь в ожидании мужа, при котором, к счастью, остальные вели себя прилично. Медленно, но верно сбережения, которые муж хранил у какого-то местного ростовщика, копились и приближались к сумме необходимой на жилье, когда, в 1782 году, в одну из безлунных ночей Стефана Милсона убили в какой-то мелкой драке. Вдова Милсон была безутешна, но самое страшное оказалось то, что скопленные деньги пропали, а из казармы ее должны были выселить в течение недели. Впрочем, продолжать жить там одна она бы не смогла. Еще в первый день со смерти мужа она заметила хитрые взгляды и перемигивания соседей. Она намеревалась в ближайшее время собрать пожитки и переехать на чердачную комнатку к женщине, у которой подрабатывала посудомойщицей.

(Берлин, май 1782 год)