В поисках Человека

– Никто не знает. Вы должны понять, что такое Урбс. На протяжении четырех тысячелетий Интеллекты погибали – кого уничтожали варвары, кто погружался в безумие, – но у их слуг, несущих их мемотип, нет причины исчезать. В некоторых случаях они продолжают размножаться и занимают все большее пространство, так что мы не знаем, сколько их. Некоторых создатели отпустили на волю, и они по-прежнему ведут себя рационально. Продолжают служить, как и должны. Они чинят эту структуру и поддерживают ее в порядке, работают на заводах и помогают Кораблям, которые об этом просят. Но другие… Никто не знает, что они замышляют, и подчиняются ли еще хоть какой-то логике. Они представляют собой неприметную толпу с занятиями, которые нам известны лишь наполовину, и сами себя называют плебеями.

– Так они не участвуют в решениях?

– Концепт с вами, конечно, нет! Они – осадок нашего общества.

– Они ниже тех, кем мы были, когда покинули изначальную систему?

Он посмотрел на нее неодобрительно, потом вдруг выражение его лица смягчилось. Он поднял голову, обращаясь к своим сторонникам, которые не упустили ни слова из их диалога:

– Кое в чем наша дорогая Плавтина осталась неизменной. К сожалению, речь о ее любви к черни…

Они хором рассмеялись, и Плавтина не поняла почему. Ее неловкий вид только усилил общее веселье.

Она повернулась к ним спиной и сосредоточилась на окружающем ее невозможном пейзаже. Расстояние стирало детали, так что виден оставался лишь непрерывный городской ландшафт, где выделялись только большие массивы. Однако таким образом была лучше видна – как на макете – общая структура города. Один за другим – хотя в реальности их разделяли многие километры – огромные дворцы с кристаллическими куполами, окруженные умело обустроенными парками, граничили с районами более утилитарного толка и промышленными зонами, из гигантских труб которых вырывались облака пара, тут же расходящиеся замысловатыми вихрями. Время от времени появлялись и большие облезлые районы, блеклые темно-серые руины. Тут заканчивалось сияющее изобилие; только иногда дороги или гигантские трубопроводы пронизывали кварталы мощными и беспощадными линиями света.

По мере того, как они поднимались, архитектура становилась более упорядоченной. Городскую магму сменила более традиционная римская застройка – широкие дороги, пересекавшиеся под прямым углом. Появились другие платформы, схожие с той, на которой они летели, и несущиеся во всех направлениях, и другие аппараты, которые трудно было разглядеть на таком расстоянии: огромные птицы из сияющего металла, шаттлы самых разных форм, специально сконструированные автоматы, все же сохраняющие антропоморфные черты и перемещающиеся тесными группками. Целый народ богов, освобожденных от естественных законов силы тяжести; народ, который обосновался в вычурной экосистеме, сияющей в скупом свете Перевернутого города.

Они стремительно приближались к нижней стенке цилиндра. По ее поверхности тоже стлался странный город, пересекаемый широкими бульварами. Но сильный, почти ослепляющий свет Альфы Центавра проникал снизу – вернее, снизу с точки зрения обитателей этого перевернутого места, тогда как у Плавтины свет лился над головой. В придачу к улицам прорези в стене образовывали систему каналов и на этом расстоянии казались узкими бойницами. Постепенно они росли, становились реками огня, алыми, как кровь, пока наконец Плавтина не поняла их подлинные размеры: в них могли пройти сто человек в ряд. Движение становилось все плотнее. Они замедлили ход, и скоро уже летели над крышами, покрытыми красивой красной черепицей и золотыми куполами.

Плавтина глядела, разинув рот, на эту пышную архитектуру, беспорядочную смесь стилей и влияний. Достаточно окинуть взглядом одну улицу, чтобы пересечь несколько веков человеческой истории. Сверкающие шпили возвышались над каменными зданиями со строгими фасадами, фронтисписами из мрамора, розовеющего в сумеречном свете. Плавтина залюбовалась пантеоном с треугольной крышей и красивыми колоннами – в сто раз выше оригинала. Она прищурилась, но не смогла прочитать надпись – для нее она была перевернутой.

А потом они резко устремились вниз, к стенке цилиндра, и у Плавтины перехватило дыхание. Отовсюду поднимались приветственные крики. На улицы, к которым они подлетали вниз головой, высыпала густая толпа. Их платформа резко перевернулась – так, что Плавтина даже не успела испугаться, – и перешла в бреющий полет в трех-четырех метрах над землей, лавируя между памятниками и хрупкими статуями. Отон высунулся наружу, не боясь упасть, несмотря на отсутствие ограждения, и принялся неистово размахивать руками. Перед ним были тысячи – нет, сотни тысяч. Улицы, казалось, так переполнены, что стоит сделать шаг – и людской поток тебя унесет. Отон воскликнул:

– Помедленнее! Давайте поприветствуем Урбс!