В поисках дракона

Поездка к Боробудуру позволила вырваться из паутины столичных ведомств, и теперь нам не терпелось заняться тем, ради чего мы прибыли на Яву, — поисками животных. Прежде всего необходимо было обзавестись машиной; с этой целью мы сели в поезд, отправляющийся в Сурабаю, крупнейший город на востоке Явы. По прибытии на место мы выяснили, что получить машину практически невозможно. С полной обреченностью приготовились мы потратить недели на выбивание машины, как вдруг нам улыбнулась удача. В китайском ресторане мы познакомились с Дааном и Пегги Хубрехт. За супом из птичьих гнезд и блюдом жареных крабов мы узнали, что Даан одинаково бегло говорил по-голландски, по-английски и по-малайски, что родился он в Англии, родители его были голландцами, а сам он управляет двумя сахарными заводами в нескольких милях от Сурабаи и страстно увлекается парусным спортом, точкой ножей, восточной музыкой и экспедициями вроде нашей. Узнав о наших планах, он тут же стал уговаривать нас перебраться из гостиницы в их дом, который отныне должен стать базовым лагерем экспедиции. Его жена Пегги с не меньшей горячностью поддержала эту идею и на следующий день с восторгом встретила двух постояльцев, забивших ее дом своими камерами, магнитофонами, катушками с пленкой и кучами грязного белья.

Вечером Даан разложил на столе карту, расписание движения судов, график отправления поездов и помог составить подробный план предстоящей кампании.

— Восточная часть Явы, — сказал он, — населена не так густо, здесь встречаются леса, где можно найти интересующих вас животных. Далее, от городка Баньюванги, на восточной оконечности Явы, ходит паром до волшебного острова Бали. Плыть немного — всего две мили.

Наш хозяин сверился с расписанием. Оказалось, что через пять недель из Сурабаи должно отправиться грузовое судно на Калимантан; если мы к тому времени закончим путешествие по Яве и Бали, он зарезервирует места, и мы сможем продолжить экспедицию. Оставалось только разрешить вопрос с машиной, по и тут Даан обещал помочь.

— У нас на заводе есть старый, побитый джип, — сказал он. — Я узнаю, можно ли привести его в чувство.

Два дня спустя к дому Хубрехтов подогнали джип, заново смазанный и капитально отремонтированный. На следующий день мы встали в пять утра, загрузили машину багажом, поблагодарили хозяев за все, что они для нас сделали, и двинулись куда глаза глядят, точнее, на восток.

Джип шел отменно. Это была своего рода машина-феномен, поскольку ее воскресили из множества деталей, некогда принадлежавших самым разнородным механизмам. Часть приборов на передней панели отсутствовала совсем, а те, что были, не соответствовали своему изначальному назначению. Например, шкала вольтметра свидетельствовала о его принадлежности к установке для кондиционирования воздуха. Сигнал включался только при прикосновении оголенным концом провода к рулевой колонке, на которой для облегчения контакта был очищен от грязи и краски специальный участок. Система срабатывала моментально, если не считать маленького неудобства — при каждом прикосновении вас слегка дергало током. Шины были от машин разных марок и немного разного размера, их роднило лишь отсутствие протектора — вся резина была совершенно лысой, за исключением пары мест, откуда жалкими пучками торчали белые нити корда. И все же машина обладала громадной выдержкой и запасом прочности. Мы весело катили по дороге, распевая во все горло.

Было чудесное солнечное утро. Справа на горизонте тянулась цепь вулканов горного хребта Явы. На полях вдоль дороги крестьяне в огромных конических шляпах, стоя по щиколотку в мутной воде, высаживали в грунт рисовую рассаду. Вокруг них вышагивали по грязи стаи белых цапель, а дальше, насколько хватало глаз, зеленела молодая поросль риса, теряясь в дымке, висящей над бурой водой, в которой отражались облака, силуэты вулканов и голубое небо.

Местами выщербленная, обсаженная акациями дорога позволяла идти на приличной скорости. Мы обгоняли скрипучие повозки с огромными деревянными колесами, запряженные быками, которых вели крестьяне в тюрбанах; иногда приходилось круто сворачивать, чтобы объехать ковер из рисовых зерен, разложенных для просушки прямо на дороге аккуратным прямоугольником. Мы проезжали множество деревушек, с любопытством разглядывая дорожные знаки, не похожие ни на что когда-либо виденное. Будь движение на дороге оживленней, нас бы, наверное, встревожило полное непонимание смысла обозначений, но по большей части мы ехали совершенно одни и поэтому ничуть не волновались.

Часов пять мы катили без всяких происшествий, как вдруг при въезде в очередную деревню на дорогу выскочил полицейский с большим револьвером на поясе и начал махать руками, пронзительно свистя. Мы остановились. Страж порядка сунул голову в открытое окно и быстро-быстро заговорил.

— Извините, констебль, — прервал его Чарльз. — Видите ли, мы не говорим по-индонезийски. Мы англичане. Мы что, нарушили правила?

Полицейский продолжал монолог. Мы показали паспорта, что рассердило его еще пуще.