В поисках Эдема

Они так и не поняли потом, было это из-за чая или же последствием магического воздействия реки, но каждый начал видеть в алой субстанции давно забытые образы, которые скользили по воде, прыгали в нее. Мелисандра и Рафаэль, сидя рядом, демонстрировали друг другу, словно разноцветных рыбок, свои самые старые воспоминания, и это был тот момент, когда оба, всего за несколько миль путешествия, переступили черту, отделяющую их от сближения, которую другие мужчины и женщины переступают лишь через неопределенное количество дней и ночей.

Рафаэль мог наблюдать жизненные перипетии бабушки и дедушки Мелисандры. А она увидела рассеянные по течению реки тревожные образы уличных разборок. Рафаэль, прячущийся за мусорными баками на мрачной серой улице, пули, пролетающие совсем рядом с ним, и ребенок, который пробегает перед ним почти на расстоянии вытянутой руки и падает, убитый автоматной очередью.

— Я не спас его, — прошептал Рафаэль. — Я снимал это на камеру. Я окаменел, словно камера, а не я, была там. Постоянно вижу этого ребенка. Лучо его звали. Эти несколько секунд съемки принесли мне известность и удачу.

— Почему ты был там?

— Я больше месяца провел с одной бандой. Ее называли «Гробы»… Стрельба там была плотной, словно они в войне пытались накрыть огнем целую армию. Только эта война велась в неблагополучных кварталах. Война за переулки с чарующими обрядами.

— Но ты же мог умереть, спасая этого ребенка.

— Мне все так и говорили. Никто не осудил меня за то, что я не вмешался. Но ведь только я мог спасти его. Я же, напротив, заснял его смерть на камеру. Это было просто превосходно для моей карьеры. Я стал нарасхват, создал себе славу твердолобого человека. Это очень хорошо для моей профессии.

— И Васлала — репортаж, с помощью которого ты хочешь искупить свою вину?

— Возможно.

На протяжении нескольких миль пути на лодке царило молчание. Педро считал, что тот, кому посчастливилось плавать по красной реке, ни за что не покинет ее пределы, если только что-то очень важное не растревожит его душу. Для него опыт был сродни смерти, когда в последние секунды видишь всю свою жизнь, пролетающую перед глазами, с одной лишь разницей: на реке можно делать это не спеша, да и смерть не наступает тебе на пятки, нет физической боли, страха или тревоги.

Чуть позже, пока Эрман и Моррис вели философскую беседу о быстротечности времени, Рафаэль и Мелисандра устроились возле Педро на капитанском мостике, чтобы обсудить свою высадку на пристани у Энграсии.

Макловио, делающий вид, что дремлет в гамаке Эрмана, внимательно вслушивался в их разговор с Педро, так как для него было особенно важно наблюдать с близкого расстояния за передвижениями Мелисандры, как только они причалят.

«Если они останутся у Энграсии, — подумал он, — будет не так-то просто за ними уследить». Энграсия была единственной альтернативной силой, единственной, кого Эспада не могли ни подчинить себе, ни держать под контролем. Братья вели войну со всеми, кто не платил им дань или обращался к ним без должной учтивости. Они избирали и свергали правителей по своему усмотрению, торговали наркотиками и занимались азартными играми — самым распространенным развлечением в Фагуасе, любимым дневным времяпровождением членов всяких группировок, которые ночью устраивали разборки под любым предлогом. Они были хорошими компаньонами Макловио, его основными клиентами в контрабанде оружия. Единственная ссора с ними у него вышла достаточно давно, когда он не стал оказывать им содействие в вывозе сирот из Тимбу, его городишка, как сам Макловио говорил, потому как там у него был дом, уважение и, что самое главное, плантации филины. За долгие годы взаимоотношений с разного рода гангстерами он никогда еще не встречал никого сродни этим. Братья Эспада были неустанными кочегарами в войнах разной степени интенсивности. Война для них являлась средством существования, тем, что позволяло им множить и использовать свою власть.