В поисках Эдема

— Я ничего об этом не знаю. Я только продаю им оружие. Я не являюсь их адвокатом, но, как уже предлагал Рафаэлю, могу познакомить вас с ними, — сказал Макловио. — Тогда вы сами сможете составить мнение о них. Кроме того, они точно могут помочь вам отыскать Васлалу, — добавил он, взглянув на Рафаэля.

— Мне кажется, это очень хорошая идея, Макловио, — откликнулся Рафаэль. — Мой репортаж был бы не полным без братьев Эспада.

— Не думаю, что они могут помочь нам добраться до Васлалы, — усомнилась Мелисандра. — Антонио Эспада — один из ее главных хулителей.

— Хорошо, подруга, — настаивал Макловио. — Я предлагаю вам отличную возможность. Разве неверно говорят, что во время войны нужно как следует узнать врага?

Мелисандра обвела глазами парк. Эта идея одновременно и притягивала, и отталкивала ее.

— Соглашайся, Мелисандра, — настаивал Рафаэль. — Мы ничего не теряем.

— Только не вздумай снимать их на камеру или доставать еще какую-нибудь там технику, — предупредил Рафаэля Макловио.

Глава 21

Рафаэлю и Мелисандре пришлось пройти через контрольно-пропускной пункт и удовлетворить обременительные и сложные требования системы безопасности, чтобы попасть к братьям Эспада. Анклав братьев располагался на старинной военной базе с фортом, темницей и неряшливой казармой, дорога к которой была крутой, представляла собой укатанную землю и, сворачивая с главного шоссе, поднималась не только к вершине холма, но и к средневековому миру, где, в ожидании войны, солдатня предавалась развратному досугу. Только в непосредственной близости к резиденции и офисам братьев атмосфера становилась напряженной и тревожной: солдаты снова обретали военную выправку. Здесь царили дисциплина и уважение, словно речь шла о двух разных мирах, один внутри другого.

Дамиан Эспада с лицом юродивого смотрел так, будто видит все насквозь. Сложно было понять, святой ли перед тобой, или же бездушный злодей с тщеславием, доходившим до такой крайности, что походило на скромность. Дамиан Эспада был низкого роста, худощавый, с заостренными чертами лица, взъерошенными усами и тихим вкрадчивым голосом. Чтобы понять, что он говорит, необходимо полностью на нем сосредоточиться: его тонкие губы едва двигались. Находясь на благоразумном расстоянии, его телохранители слушали босса с обожанием и какой-то совершенно фанатичной верой в его слова. Рафаэль с любопытством заметил взаимосвязь межу шефом и подчиненными. Эспада вещал так, словно находился на площади, не глядя в лицо своим собеседникам, ощущая восхищение своих верноподданных. Учтивость последних казалась топливом для придания силы его словам. Должно быть, это являлось уже привычкой, издержкой профессии, подумал Рафаэль; даже когда он пребывал в одиночестве, в его воображении существовала публика, приветствовавшая его громкими овациями.

— Единственный способ для нас решить вопрос с мусором, это сделать так, чтобы он принадлежал всем, чтобы им не спекулировали. Достаточно гнусным фактом является уже то, что нам его присылают… Но делать из этого бизнес? Обогащаться за счет бедности остальных?

Мы не можем с этим смириться. Мы посвящаем наши жизни борьбе за достойную жизнь народа, — говорил Дамиан Эспада, не глядя на своих гостей. — Как можно этого достичь, если существуют те, кто позволяет себе вмешиваться в наши решения относительно того, как использовать наши природные ресурсы, и плюс к этому рассматривают нас в качестве свалки и не признают наше право на существование?

— Но вы же ухитряетесь не просто существовать, но еще и преуспевать в своих начинаниях, — заметил Рафаэль.

— Наши начинания ничтожно малы, — улыбнулся Эспада, — голь на выдумки хитра.

— Плюс отсутствие чувства брезгливости. Я не о вас говорю, — вежливо улыбнулся Рафаэль. — Речь о том, что страны, вроде Фагуаса, занимаются запрещенной торговлей… человеческие органы, наркотики-гибриды.

— Все это бред собачий, пропаганда, оправдания, чтобы продолжать вмешиваться в наши дела…

Дамиан Эспада зажег сигарету и положил ноги на стол — затейливую конструкцию из крыла самолета, воздвигнутого на грубые ножки из никелированных труб. На сверкающей поверхности стола отражалось его угловатое лицо. Его неподвижные, изучающие глаза излучали усталость. Постоянно нахмуренные брови придавали лицу выражение хронического беспокойства, без тени юмора. Он провел рукой по кудрявым волосам, уже довольно редким, и поправил безупречный мундир цвета зеленой оливы.

Этот выскочка представляет себя горячим и идеальным революционером, подумал Рафаэль, но его образ, устаревший и ностальгический, был на самом деле смешон и вызывал сострадание и уныние. Бесполезно, наверное, продолжать разговор о наркотиках, посчитал он, по крайней мере в первую встречу.

Мелисандра решила вообще молчать с того самого момента, когда, увидев взгляд Дамиана Эспады, убедилась, что этот человек не может слушать ничего, кроме звука собственного голоса. Но, естественно, она не смогла сдержаться.