В поисках энергии. Ресурсные войны, новые технологии и будущее энергетики

Крупнейшая в мире государственная электросетевая корпорация State Grid Corp. тратит порядка $50 млрд в год на строительство самой высокотехнологичной, по некоторым оценкам, системы электросетей в мире. Это еще один способ повышения энергоэффективности. По словам генерального директора Sate Grid Лю Чжэня, Китай нуждается в «мощных и интеллектуальных сетях», чтобы передавать электроэнергию за тысячи миль с запада и севера через всю страну на восточное побережье и в центр страны, где сосредоточен спрос. Это также позволит уменьшить перевозки угля и снизить нагрузку на железнодорожный и автомобильный транспорт. Большая ставка делается на огромный ветроэнергетический потенциал в малонаселенной северо-западной части страны. Это не только экологически чистая энергия, но и доступный местный источник возобновляемой энергии, который в перспективе может играть важную роль в удовлетворении энергетических потребностей Китая. Но чтобы это произошло, необходимо значительное развитие дальних линий электропередачи¹³.

В 12-м по счету пятилетнем плане, принятом в 2011 г., важнейшее значение придается развитию так называемой новой энергетики – интенсивному продвижению альтернатив углю и нефти, т. е. возобновляемых источников энергии (включая гидроэлектроэнергию), атомной энергии, природного газа, электромобилей и энергоэффективности.

Энергия и внешняя политика

Когда дело доходит до нефти, возникают риски столкновения интересов Китая и других стран, особенно стран Юго-Восточной Азии и Японии. Серьезность этих рисков зависит от того, как вовлеченные страны определяют и корректируют свою морскую политику.

Что касается отношений с США, то здесь риски появляются не столько в результате конкуренции на рынке, сколько из-за привнесения в сферу нефте– и газодобычи геополитических устремлений, внешней политики и проблем соблюдения прав человека.

На настоящий момент есть только одна страна, где высока опасность переплетения энергетических интересов с внешней политикой. Это Иран с его ядерной программой и погоней за ядерным оружием. В результате Иран является самой сложной, спорной и трудноразрешимой проблемой. Западные и японские нефте– и газодобывающие компании уже ушли из Ирана из-за тупиковой ситуации вокруг ядерной программы и ужесточающихся санкций ООН. Образовавшийся вакуум открывает Китаю возможность расширения присутствия в стране, являющейся одним из крупнейших ближневосточных производителей нефти и газа. Китайские компании уже договорились, по крайней мере на бумаге, об инвестициях в нефтегазовую промышленность Ирана на десятки миллиардов долларов, которые должны открыть доступ к огромным нефтяным и газовым ресурсам, однако китайцы не торопятся. В то же время Китай серьезно заинтересован в стабильности в Персидском заливе, откуда поступает значительная доля импортируемой им нефти. Китайские компании также играют ведущую роль в Ираке.

На фоне нарастания напряженности вокруг ядерной программы Ирана экономические связи Китая с Ираном и его готовность или нежелание ограничить связи с Ираном могут стать критическим фактором в отношениях Китая с США и странами Европы. Как отметило Международное энергетическое агентство, «что произойдет с крупнейшими инвестициями, обязательства по которым приняли на себя китайские компании, пока не ясно»¹⁴.

Пересечение интересов

С момента того разговора холодным ветреным вечером во внутреннем дворике ресторана China Club в Пекине в конце 1990-х гг., когда решался вопрос, нужно ли Китаю ориентироваться на мировую нефтяную промышленность, утекло много времени. Тогда Китай был незначительным игроком. Сегодня он самый динамично развивающийся участник глобального нефтяного рынка. В то же время стремительный рост энергопотребления и нефтяного импорта в Китае служит источником неопределенности как для самого Китая, так и для других крупных импортеров, создавая почву для конфликтов.