В поисках энергии: Ресурсные войны, новые технологии и будущее энергетики

В 1987 г. в Монреале состоялась конференция, темой которой также была связанная с атмосферой проблема. Ее итогом стало заключение международного соглашения, которое еще несколькими годами ранее казалось недостижимым. Это стало важным прецедентом в сфере сотрудничества по вопросам защиты окружающей среды в глобальном масштабе.

Парниковые газы — это не только углекислый газ, но и метан, закись азота, а также группа искусственных газов, именуемых хлорфторуглеродами (фреонами), которые были синтезированы в конце 1920-х гг. Несмотря на то, что их концентрация в атмосфере очень невелика по сравнению с углекислым газом, фреоны весьма эффективно задерживают тепло — по оценкам специалистов, в 10 000 раз эффективнее, чем углекислый газ. Использовались же они все более широко, в частности, в качестве пропеллентов в аэрозольных баллончиках и хладагентов в холодильниках.

В 1985 г. исследователи организации British Antarctic Survey, проанализировав спутниковые данные, предоставленные NASA, увидели нечто поразительное: в озоновом слое над Антарктидой появилась дыра. Фреоны в буквальном смысле съедали озон и утончали его слой в атмосфере.

Эта угроза была серьезной. Озон поглощает ультрафиолетовое излучение, пропуская в нижние слои атмосферы лишь малую его часть. Образование озоновых дыр могло повлечь за собой эпидемии рака кожи по всему миру, а также разрушительные последствия для животного и растительного мира планеты. Страх был настолько велик, что к 1987 г. Монреальский протокол, предусматривавший ограничение выбросов фреонов, подписали 24 страны.

Монреальский протокол прямо повлиял на движение в защиту климата. Он признал тот факт, что увеличение концентрации парниковых газов таит в себе угрозу. Он также признал, что человеческая деятельность наносит вред атмосфере Земли, и наглядно продемонстрировал, что страны могут объединяться и договариваться об устранении общей угрозы для окружающей среды. Активисты движения в защиту климата видели в этом генеральную репетицию того, что должно было произойти в отношении глобального потепления. Но было одно существенное отличие: фреоны производили менее 40 компаний, и всего две владели половиной рынка, а ископаемое топливо сжигал весь мир. Тем не менее проблема глобального потепления, несмотря на ее сложность, летом 1988 г. вышла на политическую арену. И подход наподобие Монреальского протокола выглядел наиболее приемлемым7. «СИНДРОМ ВЕНЕРЫ» ДЖЕЙМСА ХАНСЕНА

Благодаря слушаниям в тот жаркий июньский день 1988 г. Джеймс Хансен стал знаменитостью и фигурой, оказывающей значительное влияние на дискуссию об изменении климата.

Для многих политиков и общественности Хансен превратился в рупор науки о климате, и это не слишком нравилось другим специалистам по вопросам климата, которые считали, что он чересчур категоричен в своих суждениях. Science, журнал Американской ассоциации содействия развитию науки, освещая этот вопрос в статье «Угроза парникового эффекта: Хансен против остального мира», писал, что «его коллег беспокоит» безапелляционность и «отсутствие оговорок, говорящих о неточности моделей климата»8.

Через несколько недель после слушаний сенатор Тим Уирт написал письмо Роджеру Ревеллу с просьбой высказать мнение по вопросу изменения климата. То, что он прочел в ответном письме, сильно отличалось от слов Хансена и других участников слушаний. Ревелл призывал к осторожности в оценках. «Не стоит бить в колокола, пока мы не получим более четкого представления о темпах и степени потепления, — писал Ревелл. — Пока никто не доказал, что нынешняя жара и засуха являются следствием изменения климата, а не примером непостоянства климата. Я считаю, что нам следует подождать еще лет 10, прежде чем делать уверенные прогнозы». Другому конгрессмену Ревелл написал, что полное представление о позитивных и негативных последствиях парникового эффекта люди получат, наверное, лет через 20. Он считал, что человечество должно «предпринять все меры, представляющиеся целесообразными, независимо от того, проявится парниковый эффект или нет». Сам он предлагал следующие меры: использование атомной энергии и восстановление лесов, поскольку деревья поглощают и удерживают углекислый газ. «Вполне возможно, — писал он в своем письме Уирту, — что это позволит уменьшить выбросы углекислого газа весьма существенно, до безопасного уровня»9.

Хансен и Ревелл пришли к проблеме изменения климата, имея разное образование и разные взгляды. Ревелл начинал с исследования океанов, а Хансен пришел к изучению климата окольным путем, через исследования космического пространства. Защитив кандидатскую диссертацию на тему атмосферы Венеры, он работал над проектом по запуску космического аппарата к Венере, и как-то один аспирант попросил помочь ему с расчетами воздействия на атмосферу некоторых парниковых газов. «Проблема парниковых газов увлекла меня», — позднее говорил Хансен. Он занялся исследованием атмосферы Земли и разработкой ее моделей, параллельно продолжая заниматься Солнечной системой.