В поисках грустного бэби

Сначала мы отказывались верить своим глазам, когда видели, как здоровенные крысы неторопливо пересекают проезжую часть нашего двора. Это, должно быть, просто особого рода домашние животные, успокаивали мы друг друга, не может быть, чтобы крысы вот так запросто тут бегали, в столице Соединенных Штатов Америки. Потом мы обнаружили одно дохлое «домашнее животное» на своем паркинге; это была явная крыса, черт возьми. Побежали к соседям, побежали к капитану нашего блока, мистеру Бернсу, — тревога! Наши соседи — «яппи», народ чистый и спортивный, как с рекламы, — только плечами пожимали: подумаешь, крыса, забудьте об этом, не принимайте всерьез. Капитан Бернс пообещал воздействовать на капиталиста-социалиста. Куча мусора исчезла, видимо, заключен был контракт с «Арагоном» об одноразовой очистке авгиевых конюшен. Крысы продолжают бегать. В Советском Союзе в связи с этим была бы объявлена тревога по всей городской санитарно-эпидемиологической службе. Поразительно, что в Америке это никого особенно не волнует. Что уж говорить о тараканах! Обнаружив у себя дома дюжину усатых, поэт Евгений Евтушенко разразился поэмой «Тараканы в высотном доме», полной «гражданского мужества». Здесь тараканы, по всей вероятности, не ассоциируются со Сталиным.

В СССР гражданин часто «берет на горло», обнаружив что-нибудь гадкое: «Да как же это возможно при социализме?! Да вы же позорите наше социалистическое общество!» В Америке никому в голову не придет «качать права» в такой манере, вопить «да как это возможно при капитализме?!» Никому, кроме советских эмигрантов.

Для нас капитализм — это современная технология, здоровые денежные отношения, отличное обслуживание, социализм же, без демагогической маски, — гниль и перекос. В Советском Союзе люди, чтобы не пропасть, стараются вступить друг с другом в первичные рыночные отношения: ты мне — я тебе, услуга за услугу, деньги за услугу, услуга за предмет и т. д. Парадоксально, можно предположить, что СССР постепенно врастает в капитализм, в то время как в капиталистическом обществе русский эмигрант удивленно обнаруживает немало черт социалистического перекоса: ухудшение сервиса, наплевизм, обезличку, халтуру…

Жена несет мой пиджак в швейную мастерскую по соседству. Дело несложное, укоротить рукава на полдюйма. «Через десять дней будет готово», — говорит приемщица, неприветливая черная девчонка, не отрывающая глаз от музыкального шоу по телевизору. Десять дней, чтоб обрезать рукава?! М-да… В СССР в таких случаях дают приемщице трешку сверх счета и получают пиджак через час. Здесь вроде так не принято. Через десять дней приемщица не может даже найти мой пиджак. В ответ на возмущение жены издевательски ухмыляется: может себе позволить под защитой профсоюза.

Хваленый мусоропоглотитель выходит из строя. Звоним в домохозяйство. Там обещают прислать водопроводчика и действительно присылают, но только через неделю. В Советском Союзе в таких случаях появляется человек — чаще всего его зовут Николай, — и за пятерку чистоганом тут же чинит все что надо.

Упомянутое выше «кубическое помещение», призванное так ярко скрашивать нашу жизнь, поднимая над уровнем улицы Вайоминг, около полугода бездействовало в связи с диспутом между компанией подъемных устройств и консорциумом владельцев недвижимости. Мы пока, как в Древнем Риме (а там тоже, как выяснилось, были четырехэтажные здания) корячились с пакетами на четвертый этаж. В СССР в таких случаях жильцы кооператива складываются и дают «на лапу» тому, от кого что-то зависит. Разрешение диспутов стремительно ускоряется. Социализм это или капитализм?

Замечательный опыт у нас был с торговой фирмой «Хект», вернее, с ее мебельным отделом, еще точнее — с отделом доставки, и еще точнее — с секцией мебельной доставки, а также с анналами этой фирмы, то есть со складами в зоне Большого Вашингтона.