В поисках истинной судьбы

Василиска же включила дурочку, мялась, всячески показывая, что почти согласна, но страшно трусит. В общем, не соглашалась. И на каком-то этапе терпение Коаксоч кончилось. Мы ожидали, что такое произойдёт когда-нибудь, но рассчитывали, что это будет несколько иначе. Не так.

Коаксоч не просто сорвалась, она взорвалась! Произошло это в дворцовом парке, когда девушка возвращалась, собрав букет, чтобы поставить его в нашей комнате. Коаксоч, как обычно, материализовалась рядом, остановила её и стала горячо убеждать в чём-то. Я наблюдала за ними из-за кустов, держа дракошу на руках. Слов разобрать у меня не получилось, зато прекрасно было видно мимику и жестикуляцию.

В этот раз Коаксоч так взбесилась отказом Василиски помогать ей (а я в этом и не сомневалась), что перекинулась в дракониху, открыла пасть и, видимо, хотела сжечь бедную девушку огнём заживо! Но тут вдруг Эйден вырвался у меня из рук, взлетел и набросился на негодяйку! Этот маленький рыцарь вовсе не думал о том, что в схватке с громадным монстром ему вряд ли удастся победить, он просто кинулся на защиту беззащитной девушки, без раздумий и колебаний!

Малыш так вцепился своими острыми коготками в морду драконихи, что та с перепугу забыла выплюнуть огонь из пасти, поперхнулась им и завизжала от боли. И тут произошло то, чего я сама никак не ожидала… Василиска сама превратилась в дракониху! А я-то считала, что она такая же землянка, как я…

Думаю, что и сама девушка была удивлена своим перевоплощением не меньше моего. её замешательство длилось мгновение, долю секунды. Она, как-то неловко покачнувшись, распахнула крылья, перевалилась с одной ноги на другую и… взлетела, ударив соперницу острым наростом на носу куда-то под подбородок. Коаксоч заверещала, затрясла башкой, стараясь стряхнуть Эйдена с морды. Из раны на шее хлынула густая кровь.

Эйден отлетал недалеко и снова набрасывался на злую тётку. Василиска, правда, не была столь агрессивной. Но это и понятно: девочка же, к тому же облик драконихи был для неё непривычным. Поэтому сначала атаковала Коаксоч, а Василиска только защищалась. Отражала её удары, тушила своим пламенем огонь, который выпускала из пасти жена Сашки. И вообще, старалась больше отступать, а никак не нападать. Но когда серая дракониха (а это была Коаксоч) схватила зубами маленького Эйдена и попыталась с ним подняться в воздух, ярко-зелёная Василиска просто как будто бы обезумела!

Она так грозно зарокотала, что мне пришлось зажмуриться. Её треугольные шипы на спине как будто бы увеличились в размерах и раскалились, поменяв цвет. Василиска набросилась сверху на серую и вонзила зубы в её шею. От боли та разинула пасть, и дракоша выпал. Василиска же, с усилием маша крыльями, поволокла Коаксоч по земле в гущу рощи.

Как только дерущиеся драконихи удалились, я бросилась к Эйдену. Он валялся без сознания, закрыв глазки. Его тельце было мягким на ощупь, словно тряпичным… Неужели он?.. Нет, этого не может быть! Мой маленький герой! Настоящий боец… Только живи, прошу тебя, только живи!

Я взяла его осторожно на руки и пошла к замку. Из глаз моих слёзы капали прямо на мордочку крохи. Я убирала из губами, нежно касаясь при этом блестящей, сейчас ставшей горячей зелёной кожи дракончика.

Вдруг из ротика дракоши высунулся раздвоенный розовый язычок, слизнул со своей щеки капельку, которую я ещё не успела убрать. И малыш почти беззвучно прошептал:

— Мням-мням…

Какое же это счастье! Он жив! И даже, похоже, не прочь поесть!

Часа через два в комнату вернулась Василиска. Уже в обычном своём человеческом обличии. Но синяки на её теле, царапины и укусы свидетельствовали о том, что ей знатно досталось от Коаксоч. Я тут же заставила девушку раздеться и стала обрабатывать раны специальными мазями и эликсирами из аптечки.

— Ничего… Заживёт! Зато этой падле досталось поболе моего! Уж я её отделала — так отделала! Навечно забудет дорогу в наш замок, зуб даю! — хвасталась Василиска, используя в речи моё любимое выражение про зуб.

Пока я обрабатывала её раны, то заметила на её плече… такую же родинку, как и у меня. Вроде бы о ней мне что-то рассказывала Элизабет, когда я ещё жила в замке Фердинандо… Но что? Я никак не могла вспомнить.

Фердинанд

Камилоссо жутко нервничала. Разумом она поняла и поддержала моё решение отказать Вермиту в обмене «власть-сын». Но сердцем его никак не могла принять. Металась по шатру, не могла есть и спать. Зато в сражениях равной ей просто не было! Всю свою ненависть, всю свою материнскую любовь она выплёскивала, нападая на врагов!

И тогда я решился заглянуть в Шар. Если честно, я боялся жутко. Да, я уверял Камилоссо, что рядом с Дашей нашему сыну ничего не угрожает. Но сам в душе сильно боялся, что всё может повернуться таким образом, что погибнут сразу двое: сын и сестра.

Камилоссо приникла с Шару, затаив дыхание… Я коснулся его рукой — он заработал. Мысленно дал команду показать мне сына. шар наполнился туманом, который через некоторое время рассеялся, и мы увидели…