В поисках истины

Занимался их хищением, причем прямо с производства, Сергей Порохов, кочегар Ленинградской фабрики металлической и пластмассовой галантереи.

Сам Порохов подробно объяснил следственным органам, каким образом он встал на преступный путь.

Деликатно покашливая в кулак, он рассказывал:

— Однажды я попал со своим приятелем на фабрику металлической и пластмассовой галантереи. Приятель пошел куда-то по делам, а я остался ждать на дворе. Неподалеку стояла бочка для отходов. От нечего делать я подошел к ней, заглянул в нее и увидел, что там полно шпилек-«невидимок». Вскоре вернулся приятель. Он был не один, а со своим знакомым — кочегаром Акимовым. Как радушный хозяин Акимов пригласил нас к себе в котельную. Мы пошли. Акимов выставил угощение — бутылку водки, несколько плавленых сырков, кусок колбасы. Я спросил у Акимова про бочку с отходами, поинтересовался, почему в ней так много вполне пригодных для использования шпилек. Он сказал, что их действительно выбрасывают без разбора. Среди плохих много и хороших, таких, которые умелый человек может пустить в дело.

Выпили. Закусили. Мысль о шпильках уже крепко засела мне в голову, и я не в силах был от нее отвязаться. Я сказал Акимову, что в Анапе, куда мы каждое лето ездим с женой и дочкой отдыхать, шпильки в дефиците. Я это знал, потому что Зоя, помню, как-то жаловалась, что ей нечем закалывать волосы. Потом намекнул тому же Акимову, что неплохо было бы повезти туда шпильки с их фабрики, хотя бы те, что выбрасываются в отходы. Если их продавать, то немалые деньги можно выручить. Акимов с приятелем поддержали меня.

С разрешения Акимова я набрал целый пакет шпилек — для пробы. Привез их в Анапу и на досуге стал приводить в порядок — очищать от ржавчины, выпрямлять. Жена, глядя на мое занятие, ворчала: «Что ты привез какую-то дрянь — только грязь в комнате разводишь!» — «А вот что ты станешь говорить, когда мы эту дрянь начнем продавать?» — возразил я. Зоя заинтересовалась: «Как так продавать?» Я объяснил. Вскоре мы нашли людей, которым стали сбывать эти шпильки. Дела шли хорошо. Я даже на фабрику устроился, как и Акимов, кочегаром, чтобы иметь возможность заниматься хищением заколок и шпилек. Чуть ли не ежедневно выносил их полными сумками. Позже на ту же работу оформил и Зою.

Однако не только шпильками и заколками для волос промышляли Пороховы. Они привозили в Анапу и разный другой товар, в том числе бусы, браслеты, цепочки. Старшего следователя Ананьева заинтересовало, где добывали все эти изделия предприимчивые супруги. Ведь не своя же у них была мастерская! Так перед следственными органами предстал еще один преступник. Это был хромировщик Ленинградского завода ювелирных изделий Николай Васильевич Буровиков. При обыске у него в квартире нашли большие запасы бус, кулонов, браслетов, цепочек и других украшений. Все это было им похищено с завода и предназначалось для сбыта через тех же Пороховых.

Всегда, когда происходят хищения на каком-либо предприятии, следственные органы интересует: какие причины их порождают? Так было и на этот раз. Инвентаризация, проведенная по требованию капитана милиции Ананьева на фабрике металлической и пластмассовой галантереи, показала, что на предприятии была полнейшая бесконтрольность. Это-то и дало возможность Дорохову в течение длительного времени заниматься хищениями.

Учет готовой продукции на фабрике был поставлен плохо. Ящики с незавершенными изделиями на ночь оставляли на рабочих местах. Ключи от производственных помещений хранились открыто, и каждый мог беспрепятственно их взять. Охрана состояла лишь из одного человека — пожилой женщины. В 24.00 она запирала наружную дверь и уходила домой.

Этого-то момента и дожидался Порохов. Он выходил из котельной, где нес ночное дежурство, и шел в цеха. Стук его каблуков гулом, отдавался в пустующих помещениях, но Порохов и не думал таиться. Он знал, что на фабрике никого нет, и беспрепятственно разгуливал по цехам. На столах были рассыпаны груды заколок и шпилек. Порохов брал их горстями и сыпал в сумку...

Дома он вместе с женой доводил их «до кондиции» — накалывал на фирменные картонки, обклеивал бандерольками, которые также похищал на фабрике. Никто не мог отличить продукцию «фирмы Пороховых» от той, что выпускалась самой фабрикой.

Отсутствие порядка, бесхозяйственность выявили следственные органы и на заводе ювелирных изделий. Здесь так же, как и на фабрике, на которой работал Порохов, продукция при передаче с одной операции на другую не учитывалась. Буровиков работал на гальваническом участке. Он мог заявить администрации, что браслет или какой-либо другой предмет «сгорел» в чане с кислотой, и ему верили на слово, никто не проверял. Помещение, где сушились готовые изделия, не закрывалось. Бери, что хочешь, и выноси...

Преступники на допросах вели себя по-разному. Одни признавались в совершенном и тем самым смягчали, свою участь, другие же старались представить дело так, будто ничего особенного не случилось, никакого ущерба государству они не нанесли.