В поисках Изумрудного города

Но это я разглядывал картины, плафоны, слушал экскурсовода, придумывал историю, рассуждал сам с собой. Для детей в залах самым ценным были банкетки, которые в великом множестве располагались в центре каждого зала. Белые с красными подушечками-сиденьями, без спинок. Ножки у них выполнены завитушками. Банкетки очень устойчивые. Сидеть на них не сильно удобно (всё-таки спинки отсутствуют). Но этот предмет мебели вызывал жуткий интерес. Не в каждом зале можно было найти такую свободную банкетку. Чаще всего детям приходилось меняться, уступать друг другу место, чтобы посидеть на этих самых уникальных банкетках.

Думаю, ослику за всеми нашими сидящими очень понравилось наблюдать.

После музея мы едем обедать.

Обедаем мы в довольно интересном кафе. Маленькое подвальное помещение, которое запечатляет эпоху трамваев, кондукторов. Разумеется, с налётом советского времени. Наша компания в тридцать пять человек оккупирует практически все столики. Учителя садятся за свой, стоящий у самого входа. Учащиеся разбредаются самостоятельно в группы по интересам за свободные. Группы получаются довольно большими, по пять-шесть человек. Забегая вперёд, скажу, что первоначальная рассадка (а мы в этом кафе обедали и ужинали) сохранилась до самого конца. Это важно в контексте того, что я сейчас расскажу.

Расскажу, правда, позже. Сначала отправлюсь в туалет. Вымою руки перед едой. Туалет тоже особенный, запоминающийся. Простите уж за подробности, но если Максим Галкин в «Крокус Сити Холл» может рассказывать о дорожных туалетах на всю страну, то я уж точно имею права описать туалет в тематическом кафе Петербурга. Так вот, унитаз стоит посередине, а маленькая раковина расположилась у стены, слева от входа. У раковины ничего интересного, а вот со стенами здорово поработали. Их изрисовали карикатурными персонажами, которые разглядывают всё то, что происходит возле унитаза. Массивный кавказец, худой в очках товарищ придурковатой наружности, советская полная тётка криво усмехается, уставившись на то, с чем вы здесь окажетесь. Своеобразно, в общем. Занимательно.

Ладно, давайте вернёмся в зал.

Еду нам уже принесли. Стол заставлен различными яствами: супами, салатами, хлебом. Попозже принесут второе и чай. ТА возмущена вчерашним днём, когда ребята расселялись по комнатам. Рассказывает эмоционально, негодующе.

– У нас было два номера на трёх человек и все остальные на двух. Вроде бы всё распределили, и в конце осталась тройка девчонок. И вот эти, видите ли, между собой никак не ладят! А те, кто уже сговорился, не желают меняться! И всё тут!

Я вспомнил, как нас распределял тренер, когда я был восьми-девятиклассником в спортивном лагере. Построил в линию, указал пальцем: «Ты, ты и ты – идёте в первый номер, ты и ты – во второй» – и так далее. Никто нас не спрашивал, кто и с кем хочет.

– Пришлось обойти все комнаты, поговорить с девочками, позвонить родителям! Целый час на это потратили!

Я предложил сделать так, как когда-то сделали со мной.

– Нет, сразу будет недовольство! Родителям звонить будут, плакаться! Нет, так нельзя!

– А если так, – не унимался я. – Собрать всех девчонок в фойе отеля и поставить условие: за полчаса разделитесь по комнатам или вас разделю я. Что будет?

– Тогда вообще драка будет! – возразила ТА. – Так нельзя!

Других вариантов я не предлагал.

ТА очень любит своих подопечных. Она человек переживающий, неравнодушный. Она бы не смогла оставить своих наедине с проблемами. Даже если её любимые подопечные придумывают их себе на ровном месте.

Она, в конце концов, не тренер по боксу.

После ужина всем даётся свободное время. Находились и устали, кажется, все. Кроме меня. Меня тянет Питер. Поэтому я в гордом одиночестве идут гулять.

Питер прекрасен своими кривыми улочками.

Прямо с Невского можно нырнуть под низкую арку, словно в кроличью нору. Тень мгновенно скрадывает свет, шаги эхом раскатываются по стенам. Выныриваешь уже во внутреннем дворике. Сжимающимся и вытягивающемся вверх. Если быстро провести взглядом снизу вверх, то можно почувствовать, что взлетаешь, хотя никуда и не летишь. Питерские внутренние дворики принято называть колодцами, и да, я соглашусь, есть ощущение, когда стоишь посреди такого дворика и смотришь по сторонам, что находишься на дне колодца.

Если архитектура – это музыка, застывшая в камне, то вот такой вот Питер – это русский рок. Причудливый, извивающийся, с плотными тенями и резаными на клочки небом. Я не могу не отметить наличие странных окон и дверей в таких вот строениях.

Бывает так: спускаешься в низкую арку, вырезанную в доме, и вдруг в стене самой арки появляется дверь. Что это за дверь? Куда она ведёт? А главное: кому в голову пришло делать дверь в стене арки? И ведь это жилой дом, а не какое-то исключение из правил. Таких домов в Питере множество! Страшно сказать, но иногда в таких низких арках может встретиться даже балкон. Понятное дело, что сейчас они представляют собой застеклённые лоджии, но задуманы-то они были именно как балконы, а не что-то иное! Кто это делал? Зачем?