В поисках Ханаан

— Вот как? — Он поднял голову, воткнул карандаш в свою густую кудрявую шевелюру, начал им ворошить черные с проседью пряди. — Вас не устраивает должность технического информатора? Я просмотрел пару ваших обзоров, они довольно толковы и грамотны. Английский вы знаете неплохо. По-моему, для женщины это прекрасная работа.

— Я — не женщина, я — инженер! — насупившись, бросила с гневом.

— Это уже интересно! — Кислев откинулся в кресле и коротко рассмеялся: — Новое веяние в борьбе за равноправие? Не женщина, а инженер. Итак, чего вы хотите?

— У меня красный диплом. Переведите меня в разработчики!

— В разработчики? — Он покачал головой. — В разработчики не переводят, милая дама. Разработчик — это творец. Либо в вас сие качество присутствует, либо нет.

— Во мне присутствует, — с напором произнесла я.

— А вы не страдаете от избытка скромности, — он насмешливо прищурился. — Как по — вашему, мог бы Б-г закончить с отличием ваш вуз?

— Думаю, ЕГО бы срезали в первую же сессию на марксизме-ленинизме, — ответила я, закаленная шуточками деда Аврама.

Кислев снова хохотнул, и я расценила это как маленькую победу. Пытаясь поймать его взгляд, просительно выдохнула:

— Борис Евсеевич, — и запнулась от робости.

Кислев пожевал губами:

— А вы настырная. Хотите, обрисую вашу перспективу на ближайшие десять лет? Три года на подхвате, куда пошлют, затем, если себя покажете, вам дадут кусок работы, но не думайте, что тут уж вы развернетесь. Будете делать то, что прикажут. К тридцати пяти — старший инженер и точка. Выше не пойдете. С мужчинами тяжело конкурировать. Особенно у меня в отделе. Все на подбор.

— Меня это не пугает, — с вызовом сказала я.

— Как вы знаете, мы связаны с секретностью, — Кислев многозначительно посмотрел на меня, — что у вас с родней?

— Все в порядке, — ответила, не колеблясь.

— Тогда неделю на размышление. — И он покосился в сторону разостланных на столе чертежей.

— Мне не нужна неделя. Давайте решим сейчас, — твердо сказала, чувствуя, что Кислев теряет интерес к разговору.

— Хорошо, — сухо бросил он.

Я уже была около двери, когда Кислев вдруг окликнул меня:

— Есть еще один негласный пункт — здоровье. Вам придется работать в чистых помещениях. Вы знаете, что это такое?

— Помещения с особыми требованиями к технической гигиене: многоразовая фильтрация воздуха, применение ультрачистой воды в технологических процессах, спецодежда персонала: комбинезоны, бахилы, маски, перчатки, — начала тарабанить словно на экзамене.

— У вас комплекс отличницы, — резко перебил он. — Если вы его в себе не задушите, из вас ничего не выйдет.

Оскорбленная до глубины души, я все же покорно кивнула — передо мной сидел выученик самого Берга, отца советской микроэлектроники.

— У нас существует надбавка за вредность, дополнительный отпуск, соки, пектин, молоко. Учтите, у некоторых со здоровьем бывают осложнения. — И он неопределенно поиграл в воздухе пальцами. — Вам на вводном инструктаже, вероятно, рассказывали о симптомах.

— Отек легких, поражение нервной системы, слизистой глаз, кожные заболевания, — начала перечислять, но вспомнив, про комплекс отличницы, запнулась и добавила упавшим голосом: — У меня лошадиное здоровье.

— Еще одно, — неприязненно сказал он. — Если вы не справитесь… — И многозначительно умолк.

— Борис Евсеевич! Даю вам слово! По первому вашему требованию уйду по собственному желанию, — прошептала чуть слышно.

— Будем надеяться. Обязан предупредить — вдруг надумаете рожать, могут возникнуть проблемы. — Он пристально посмотрел на меня и, подперев подбородок рукой, углубился в чертеж.

Я — разрумянившаяся, ликующая выскочила за дверь. На другой день меня вызвали в спецотдел. Отставник в кителе без погон, фигурой разительно смахивающий на Винника, вручил мне анкету на пяти листах:

— Садитесь, заполняйте.

Я пробежала глазами вопросы. Дойдя до графы отец, запнулась.

— У меня нет отца, — произнесла с придыханием, словно играла на сцене. И в тот же миг поразилась актерству, внезапно проклюнувшемуся во мне.

— Напишите где похоронен, — равнодушно произнес отставник.

— Не знаю. Никогда его не видела. В метрике у меня прочерк. — И вдруг почувствовала, что на глазах у меня закипают слезы. В ту же минуту внутренний насмешливый голос шепнул: «Тебе не плохо удается роль сироты».

— Но мать, сестры, братья у вас, надеюсь, есть? — Он проницательно посмотрел на меня.

Я на миг смешалась. Лишь в эту минуту окончательно осознала, кем мне приходятся по документам Манюля, Циля, Хана, Белка и Шошана:

— Мама и сестры, — чуть слышно проронила я.

Потянулись месяцы ожидания. Вот когда не раз вспоминала бабушкины слова: «Помни, если они начинают копать, то копают на полный штык — до седьмого колена». Мне ли было не знать — в нашей семье есть что раскапывать. Особенно смущала Гражина, которая в ту пору вновь обратилась в Цилю.