В поисках христианской свободы

Однажды в пятницу молодой человек позвонил мужу, объяснил, что у него проблема, и попросил нас заехать к нему. Приехав, мы встретили в его квартире и его девушку. Она рассказала, что прошлой ночью отчим выгнал её из дома. Так как в тот поздний час ей некуда было больше пойти, она пришла к своему жениху. Желая поступить «правильно», он предоставил ей свою спальню, а сам лег на диване. Нам они позвонили потому, что нуждались в помощи в поиске жилья для молодой женщины. Мы с мужем предложили ей остаться у нас до тех пор, пока она либо не решит проблему с отчимом, либо не найдет другое место. Вечером этого же дня она должна была уже приехать к нам.

Как только мы отъехали, муж сказал мне, что хотя он и доволен тем, как всё устроилось, он все же хотел бы «попросить разрешения» у старейшин собрания. Я удивилась тому, что нам нужно было получить «добро» от старейшин всего лишь для того, чтобы пригласить в дом гостя — ведь он, мой муж, является главой нашей семьи. Но он всё равно хотел поговорить со старейшинами еще до приезда молодой женщины. По его словам он хотел, чтобы старейшины видели, что он «подчиняется организации».

В тот же вечер он встретился с двумя старейшинами, и после долгого разговора за закрытыми дверями ему сказали, что нам ни при каких обстоятельствах нельзя разрешать этой женщине находится в нашем доме. Я была в шоке, да и мой муж, казалось, был также крайне удивлен. Мы приехали домой после 9:30 вечера и узнали, что девушка прождала нас на протяжении нескольких часов, но, не дождавшись, уехала. Муж позвонил ей и сообщил, что старейшины не разрешили ей оставаться у нас, а значит мы были вынуждены отказать ей. Не зная, что делать, молодые люди решили, что девушка останется еще на одну ночь в квартире жениха.

На следующий день, в девять часов утра, двое старейшин постучали в дверь квартиры молодого человека. Молодые люди сказали, что очень обрадовались увидеть старейшин, полагая, что те пришли помочь им. Но старейшины просто спросили их, правда ли, что девушка провела в этой квартире уже две ночи. Молодые люди подтвердили это и попытались объяснить, почему так произошло. Старейшины ответили, что не хотят больше ничего знать, что в сложившейся ситуации у них нет другого выхода, как «исключить» молодую пару из собрания, и что в ближайшее воскресенье они намерены объявить об этом на встрече собрания. Не желая разбираться в возникшей проблеме, старейшины априори обвиняли молодую пару в грехе.

Вскоре после ухода старейшин приехали мы с мужем. Молодые люди были подавлены и разочарованы. Я не могла поверить, что в сложившихся обстоятельствах против юной пары, которая прозанималась с нами всего лишь три месяца и посетила только несколько встреч собрания, было необходимо предпринимать такие жесткие меры. Когда муж связался со старейшинами, они сказали ему, что вполне могут «исключить» любого, даже если человек посетил всего «одну встречу». В воскресенье, в присутствии матерей и двух сестер этих молодых людей, со сцены было зачитано официальное объявление об их «исключении», а собравшимся было сказано не общаться с ними. Теперь молодых людей отрезали и от членов их семей.

Несколько дней спустя мой муж договорился о встрече с районным надзирателем. Выразив сожаление о том, что он не узнал о случившемся еще до официального объявления, районный надзиратель, однако, посетовал, что сейчас уже ничего нельзя было сделать. Он объяснил, что Общество предпочитает не выступать публично против решений собственных старейшин.

Молодые люди решили, что что бы они ни делали, они всё равно уже были осуждены. Они начали жить вместе, через несколько месяцев поженились, завели детей, а в конце концов развелись. Я всё думаю: как сложилась бы их жизнь, если бы они не подверглись тогда публичному осуждению и не были бы отрезаны от своих семей на столь раннем этапе жизни? Возможно, их жизненный путь оказался бы более гладким. Как бы там ни было, несомненно одно: в том, как с ними обошлись, видно очень немного любви, милосердия или сочувствия.