В поисках Колина Фёрта

В среду утром Беа проснулась в своей маленькой комнате в гостинице «Три капитана», кровать здесь была гораздо удобнее, чем в супербюджетном мотеле. Большую кладовую на втором этаже превратили в уютную спальню с небольшим арочным, как из сказки, окошком. Зеленовато-розовые обои, широкая постель с красивым кованым изголовьем, накрытая мягким старым покрывалом, расшитым морскими звездами. Стоял тут и комодик с круглым зеркалом над ним, на полу лежал пушистый ковер, а на стене висела картина с изображением далекого маяка. Беа могла прожить и без собственной ванной: как раз напротив находилась большая санитарная комната, которой никто не пользовался, поскольку в трех других номерах второго этажа были свои санузлы. А спальня Джеммы находилась на третьем этаже, такая же крохотная, как у Беа, напротив апартаментов для новобрачных, которые занимали сейчас три серьезных поклонницы Колина Фёрта.

Беа вселилась сюда поздно вечером накануне, на следующий день после встречи с Изабел. По-видимому, ее начальник в Письменном центре и прежний босс «Безумного бургера» – не Безумная Барбара – дали Беа блестящие рекомендации. Она приступала к работе этим утром, что было просто идеально, поскольку деньги практически кончились. Она отвечает за приготовление завтрака для гостей, оставляя принятие заказов и болтовню с постояльцами Изабел. Затем наводит порядок в столовой и кухне, убирает в общих помещениях и патио и готовит список продуктов, которые в гостинице заканчиваются. Ее рабочий день начинался в шесть утра и заканчивался в одиннадцать дня, и за это она получала комнату, бесплатный завтрак, пользование кухней для приготовления своей еды и небольшую зарплату. Гостиница была красивой и уютной и располагалась совсем близко от центра города. После случившегося в понедельник днем в «Доме надежды» Беа пребывала в полной растерянности, но благодаря Джемме обрела теперь почву под ногами. Даже еще лучше: по словам Изабел, ее не смущало, что Беа не может трудиться здесь все лето. Гостиница полностью забронирована на неделю до и после Четвертого июля, и если Беа пообещает остаться на этот срок, то получит эту работу.

Разумеется, теперь, обретя некоторую уверенность, Беа почувствовала чуть бо́льшую готовность связаться со своей биологической матерью. Может, как раз сегодня. Она позвонит ей, и они встретятся, например, за ланчем, а поскольку Беа останется в городе на несколько недель, смогут периодически видеться за кофе, поэтому Веронике не придется рассказывать свою историю сразу. Если только, конечно, она сама не захочет.

По крайней мере, так это виделось Беа. Они встретятся за ланчем и поговорят. Беа спросит о жизни Вероники, о ее семье. Спросит о своем настоящем отце и его готовности, по мнению Вероники, к контакту. Затем их ланч закончится, и они разойдутся, каждая в свою сторону. Но теперь, когда Беа находилась здесь, имея крышу над головой и работу, она может увидеться с Вероникой еще несколько раз, и возможно, они узнают друг друга поближе.

Солнце только начало подниматься. Беа перебралась с постели на узкий стул у красивого окошка, чтобы полюбоваться занимающимся над дубами рассветом. Комната ей нравилась. На комодик, рядом с коллекцией морских раковин, уже лежавших тут, когда она вселилась, Беа поставила две любимые семейные фотографии. Она подошла к комодику и взяла снимок, запечатлевший ее четырехлетнюю с родителями.

– Вы – мои родители, несмотря ни на что, – прошептала Беа, ставя фотографию на место и беря раковину, напомнившую ей об отце.

Кит Крейн любил океан и, когда Беа была маленькой, сказал ей, что, если у нее есть вопрос, на который она не может найти ответа, стоит только взять морскую раковину, большую или маленькую, приложить к уху и слушать.

– А надо задавать ей вопрос? – спросила семилетняя Беа.

– Нет, – ответил отец. – Вопрос уже внутри тебя, нужно только приложить раковину к уху и внимательно слушать.

Беа помнила многочисленные поездки на пляж, когда она находила раковину и прикладывала к уху, мысленно задавая жгучие вопросы. Подружусь ли я в классе с парнем? Понравлюсь ли ему тоже? Смотрит ли на меня мой папа? Она старательно прижимала ее к уху, и хотя раковина ничего ей не говорила, сквозь шум получала ответы. Много позднее Беа поняла, что результат зависел от того, во что она в глубине души верила. Иногда раковина безмолвствовала. Порой подтверждала худшие опасения. Или дарила надежду. Но сколько себя помнила Беа, она всегда задавала морским раковинам животрепещущие вопросы.

Девушка приложила раковину к уху.

– Позвонить ли мне сегодня после смены Веронике Руссо и представиться? – спросила она.

Похоже, время настало. Она приехала в Бутбей-Харбор в пятницу, и с тех пор прошла уже почти неделя. Ей повезло увидеть Веронику в день приезда, но больше Беа не заходила в «Лучшую маленькую закусочную в Бутбее»; мысль о возвращении туда вызывала у нее странное чувство незащищенности и ощущение, будто она шпионит за Вероникой.

Она прислушалась. Раковина шумела. А потом пришел ответ в душе самой Беа. Да.