В поисках Колина Фёрта

Уважаемый мистер Макинтош!

Надеюсь, Вы не посчитаете мое письмо чрезмерно назойливым. Меня зовут Беа Крейн, и я – биологическая дочь Вероники Руссо, которая назвала вас моим биологическим отцом. Я родилась 12 октября 1991 года в Бутбей-Харборе. Со слов Вероники я поняла, что вы отрицали отцовство ее ребенка, и, как понимаю, можете не быть моим биологическим отцом. Я пишу, потому что нахожусь в Бутбей-Харборе и недавно впервые встретилась с Вероникой, узнав, тоже совсем недавно, что меня удочерили. Мне интересно встретиться с Вами, если Вы не против, и я согласна на проведение анализа ДНК, если Вы этого пожелаете. Мне бы очень хотелось узнать о семье моего биологического отца. Кстати, уверяю Вас, только это меня и интересует.

Спасибо,

Беа Крейн.

Она надписала конверт и, дойдя до почтового ящика на углу Главной улицы, проводила взглядом исчезнувшее в его недрах письмо.

Глава 20 Вероника

Субботу Вероника провела на кухне, в окружении муки, сливочного масла, сахара и корзин с фруктами. Она пекла двенадцатый клиентский пирог за день, этот последний был лаймовым – «Уверенность» для ее соседки Фриды, нервничавшей в связи с подачей заявления на программу подготовки медсестер – в качестве второй профессии. Натирая цедру в миску, поверх сгущенного молока, яичного желтка и сока лайма, она пыталась и сама собраться с духом – чтобы позвонить Беа. Позвонить Нику. С вечера понедельника от него не было никаких вестей. Ни слова с тех пор, как они с Ли покинули ее дом после занятия. Она была уверена, что он заедет или позвонит – как-то проявится, – но ничего подобного. Возможно, она увидела больше в их расцветающей… дружбе, чем там было. Или же посещение занятий имело какие-то последствия из-за ополчившихся на ее пироги дедушки и бабушки Ли. Тем не менее она не могла не думать о нем, благодаря чему ее пироги «Любовь» и «Надежда» исключительно удавались в последние несколько дней.

Зазвонил телефон, и, вытерев руки, Вероника схватила трубку, скрестив пальцы, чтобы это оказалась Беа. Дочь тоже не давала о себе знать с вечера понедельника, когда позвонила ради сведений о Тимоти. Пять дней. Связалась она с Тимоти или нет? Отказался ли он от своего отцовства? Или сейчас они сидят друг против друга в ресторане?

– Алло, Вероника слушает.

Секундное молчание. А потом:

– Вероника, это Тимоти. Макинтош.

Она выронила трубку и подхватила ее. Господи Иисусе! Сердце колотилось, во рту пересохло.

– Вероника? Ты меня слышишь?

Она глубоко вдохнула.

– Слышу.

Она не удивилась, что он ее нашел: номер телефона и адрес значились в телефонном справочнике.

– Вчера я получил письмо от некой Беа Крейн. Это правда? Я – отец? В смысле, без тени сомнения?

Вероника села к столу, пытаясь оправиться от шока при звуке его голоса.

– Я была девственницей, когда начала с тобой встречаться, Тимоти. Ты был единственным парнем, с которым я спала до девятнадцати лет.

Она услышала его судорожный вздох.

– Ты уверена? Абсолютно уверена?

– Уверена. Сейчас, как и тогда.

Несколько мгновений он молчал.

– Она написала мне письмо. Сказала, что готова сделать анализ ДНК, если я этого пожелаю. Полагаю, мне стоит на это пойти, просто ради юридической стороны вопроса.

Вероника услышала тревогу в его голосе, страх. Тот же самый голос, что и в шестнадцать лет, разве что немного ниже.

– Ей двадцать два года, и при рождении она была официально удочерена. У тебя нет никаких законных обязательств перед ней, Тимоти, если тебя это заботит.

– Просто я так ошеломлен, это слишком неожиданно. Она говорит, что хочет со мной встретиться, чтобы узнать о семье своего биологического отца.

– Она очаровательная девушка, Тимоти. Могу тебя в этом заверить.

– Просто я не знаю, – сказал он. – Я считал годы. Когда… ребенку исполнится восемнадцать. Гадал, позвонят ли мне.

Вероника встала и заходила по кухне, насколько позволял телефонный провод.

– Значит, тебя все же интересовало, отец ты или нет?