В поисках копей царя Соломона

— Хорошо, я вам расскажу. Бог очень рассердился на наш народ. Он сказал, что люди жадные и думают только о себе. Поэтому бог наказал людей. Он расстелил свой плащ над пустыней и превратил все золото в соль. Но однажды, — продолжал Адугна, — когда наш народ избавится от жадности, он уберет плащ и откроет золото. Вот почему мы не уходим отсюда. Мы ждем.

Адугна позвал невестку и приказал ей принести чай, которого мы так и не дождались.

— Останьтесь со мной, — сказал он. — Будьте моими гостями и останьтесь здесь. Мы будем сидеть рядом и ждать, когда бог уберет свой плащ и откроет перед нами поля золота.

Когда чай, наконец, принесли, уже наступила ночь. Сын и невестка Адугны проскользнули в хижину, держа в руках две чашки, от которых поднимался пар. Одну чашку подали мне, другую Самсону. Мы понюхали пар и поблагодарили хозяев за угощение. Вся семья собралась вокруг нас и смотрела. Я сделал глоток горячей жидкости.

Напиток был слабым и имел землистый привкус.

— Сделайте еще глоток, — с беспокойством в голосе попросил сын Адугны.

Я исполнил его просьбу.

— Вкусно.

— Правда? — настаивал он. — Вы уверены, что это вкусно?

— Да, да, — в один голос сказали мы с Самсоном.

Беспокойство хозяев, казалось, усиливается.

— Можно, я вам кое-что расскажу? — спросил сын Адугны.

— Конечно.

Он прижал руку к сердцу.

— Понимаете, у нас нет чая. Но у нас есть обычай — исполнять все желания гостей. Вы попросили чай. Мы не знали, что делать. Ни у кого из наших соседей тоже не оказалось чая. Потом кто-то нашел старый мешок, в котором когда-то хранили чай. Мы вскипятили мешок и сделали из него чай.

Вытянувшись на полу хижины, ночью я размышлял о том, что рассказал нам старый Адугна.

На всей территории Эфиопии фольклор тесно связан с темой золота. Одна легенда вытекает из другой. Многие знают о том, как бог наказал данакилов за жадность — эту историю я слышал десятки раз в разных уголках страны. Представители других племен рассказывали ее со злорадством — данакилов боялись и не любили. Сами данакилы искренне верили легенде: придет день, когда бог вновь превратит соль в золото.

Адугна был стариком, но он вряд ли настолько стар, чтобы помнить экспедицию Несбитта.

Возможно, он слышал о других путешественниках, имевших те же намерения. До Второй мировой войны Эфиопия магнитом притягивала тех, кто искал славы и богатства. Сам Несбитт в 20-х годах двадцатого века описывал население Аддис-Абебы как толпу разочаровавшихся и опустившихся бродяг, авантюристов, шпионов и мошенников — словом, искателей приключений.

Все они выдавали себя за экспертов в какой-либо области, а некоторые даже имели научные звания, хотя скорее всего были самозванцами. Это были неудачники в потрепанной одежде не по размеру и с нестрижеными волосами.

Но Несбитт отличался от них. Это был образованный и педантичный человек, хорошо понимавший опасности путешествия по пустыне Данакил. В 80-х годах девятнадцатого века три итальянские экспедиции в Афар закончились гибелью всех участников. Цель жизни любого юноши из племени данакилов — убийство. Мужчина, который никого не убил, не сможет жениться, а сверстники называют его женщиной.

Страсть данакилов к убийству является наследием прошлого, когда убийство врагов приносило почет и уважение. Мои собственные предки из Гиндукуша жили в обществе, где убийство считалось благородным делом. Они заставляли женщин носить красные одежды, чтобы они случайно не попали под перекрестный огонь.

Той ночью Адугна вместе со всей семьей устроился спать на улице, предоставив хижину в наше распоряжение. Я представлял себе сцены ночного убийства, но Самсон сохранял спокойствие.

— Родители Адугны были дикими людьми, — сказал он. — Но в его глазах и в глазах других я вижу доброту.

Он оказался прав. Пока мы спали, невестка Адугны выстирала нашу одежду. Ее муж почистил мои ботинки, а дети осыпали нас ароматными лепестками каких-то цветов. Я был благодарен им за гостеприимство и одновременно испытывал печаль. Похоже, данакилы — как индейцы шуар и другие гордые племена — теряют свою самобытность.

Утром, еще до восхода солнца, в город вошел караван с солью. Сорок верблюдов и десять человек быстрым шагом шли по улицам. Верблюды были навьючены огромными серыми блоками, которые на первый взгляд казались каменными.

Как и все верблюды на земле, они с трудом переносили рабство у человека, но были бодры и энергичны — для них день только начался. Начальник каравана приказал, чтобы животным дали воды, и проверил, прочно ли держится груз. Затем он подошел к тому месту, где стояли мы.

Адугна познакомил нас. Кефла Мохаммед оказался стройным мужчиной с худыми ногами, мозолистыми руками и немного косящими глазами. Он хромал и при ходьбе глубоко погружал свой посох в песок — как гондольер на венецианском канале. Вероятно, мы с ним были одного возраста, но выглядел он гораздо старше, потому что за несколько десятилетий безжалостное солнце пустыни иссушило его кожу.

Когда Адугна представил нас, Кефла прижал свое плечо к моему в традиционном эфиопском приветствии.

— Мы будем друзьями тысячу лет, — сказал он.