В поисках любви

Пополнение во главе с лордом Мерлином прибыло, как и в прошлый раз, очень поздно, и в очень приподнятом настроении. Линда сразу обратила внимание на рослого молодого блондина в щегольском алом рединготе. Он танцевал с девушкой по имени Бэби Фэруэдер, которая часто гостила в Мерлинфорде; она и представила его Линде. Он пригласил ее на следующий танец, и она, покинув одного из юных Луизиных шотландцев, которому он был обещан, пошла топтаться с ним в бойком уанстепе. Мы с Линдой брали теперь уроки танцев, и если не порхали по залу легче мотыльков, то и краснеть нам за себя, как прежде, отнюдь не приходилось.

Тони был в отличном расположении духа, чему немало способствовал превосходный коньяк лорда Мерлина, и Линда приятно поразилась, обнаружив, как ей легко и хорошо с этим членом мерлингфордского кружка. Все, что бы она ни сказала, он принимал со смехом; спустя немного они отошли посидеть — она болтала без умолку, и Тони покатывался со смеху. Более верного способа снискать симпатию Линды он не мог бы придумать, никто так не нравился ей, как любители посмеяться — ей и в голову не приходило, естественно, что Тони пребывает в легком подпитии. Они пересидели вдвоем весь танец. Что не укрылось от дяди Мэтью, который тотчас принялся расхаживать взад-вперед у них перед носом, бросая в их сторону свирепые взгляды, покамест Дэви, заметив, что дело принимает опасный оборот, не поспешил увести его под тем предлогом, что в холле будто бы коптит обогреватель.

— Кто этот поганец с Линдой?

— Крисиг, вы знаете, — член правления Английского банка, это его сын.

— Проклятье, не хватало только, чтобы немчура в доме завелась — это кто же его приволок?

— Ну, Мэтью, дорогой мой, не надо волноваться. Крисиги — не немчура, они живут здесь с незапамятных времен, это крайне почтенное семейство английских банкиров.

— Немчура — она и есть немчура, — сказал дядя Мэтью, — и к банкирам у меня лично тоже не слишком лежит сердце. Притом наверняка малый сюда вломился самовольно.

— Вовсе нет. Его привел Мерлин.

— Я так и знал, что этот чертов Мерлин начнет рано или поздно водить сюда иностранцев! — взревел дядя Мэтью. — Я всегда это говорил, но чтобы немца навязать человеку — такого не ожидал даже от него!

— А не пора ли обнести музыкантов шампанским, как по-вашему? — сказал Дэви.

Но дядя Мэтью направился тяжелой поступью в котельную, где отвел душу за обстоятельной беседой о коксе с поденным работником по имени Тим.

Тони между тем пришел к выводу, и вполне справедливому, что Линда — сногсшибательная красотка и презанятная собеседница. О чем он не замедлил ей сообщить и танцевал с нею снова и снова, покуда лорд Мерлин, ничуть не менее дяди Мэтью огорченный развитием событий, решительно и очень рано не увел свою компанию домой.

— Завтра встречаемся на месте сбора, — сказал Тони, повязывая шею белым шелковым шарфом.

Остаток вечера Линда провела в молчаливой задумчивости.

— Никакой охоты, Линда, — сказала назавтра тетя Сейди, когда Линда сошла вниз в костюме для верховой езды, — это невежливо, твоя обязанность — остаться и занимать гостей. Взять и бросить их — на что это похоже!

— Мамочка, мамулечка, — сказала Линда, — сбор у «Петушиного Подворья» и устоять нет сил, сама знаешь. К тому же и Флора так застоялась за неделю, что с ума сойдет. Будь ангелом, своди их посмотреть римскую виллу, придумай что-нибудь, а я обещаю, что рано вернусь. И потом, есть же Фанни, в конце концов, есть Луиза.

На этой-то злополучной охоте все и решилось, во всяком случае для Линды. Первый, кого она увидела на месте сбора, был Тони, на великолепной гнедом коне. У Линды тоже всегда ходили под седлом превосходные скакуны, дядя Мэтью гордился ее искусством наездницы и подарил ей пару отличных резвых лошадок. След взяли сразу, потом был короткий, бешеный гон, когда Линда и Тони, слегка рисуясь друг перед другом, бок-о-бок перемахивали через каменные ограды. Вылетели на луг за деревней и стали. Две собаки подняли зайца — тот, очертя голову, плюхнулся в утиный пруд и забарахтался там в тоске, не чая выбраться. Глаза у Линды налились слезами.

— Боже мой, бедный зайчик!

Тони спрыгнул с коня и погрузился в воду. Выудил утопающего, выбрался с ним на берег, перепачкав щегольские белоснежные бриджи в зеленой тине, и опустил свою мокрую, едва живую ношу Линде на колени. То был его единственный в жизни романтический жест.

Ближе к концу Линда отстала от охоты и напрямки, коротким путем, повернула к дому. Тони открыл ей ворота, снял шляпу и сказал:

— Вы потрясающе ездите верхом, правда. До свиданья, приеду в Оксфорд, позвоню вам.

Линда, не успев войти в дом, потащила меня в достов чулан и все это рассказала. Она влюбилась.