В поисках Марселя Пруста

Читатель, проявлявший любопытство к французскому обществу, находил его в этой великой книге таким, каким оно было с 1880 по 1919 годы, но целиком пронизанным прошлым, которое придавало ему значительность и красоту. Тот, кто искал общих истин о нравах, тоже не преминул найти их у самого глубокого моралиста из всех, что появлялись во Франции с семнадцатого века. Желавшие, подобно большинству читателей, обрести родственную душу, которая разделила бы их тревоги, находили ее в Прусте, и были признательны ему за то, что он помог им вступить в контакт с теми благочестивыми посредниками, какими предстают у него великие люди искусства. Без сомнения, реальность, которую они изображали, и которая принадлежала только им, была весьма особой, но разве люди не борются против одних и тех же

недугов, разве лекарства, которые им годятся, не всегда одни и те же? Ведь они - люди, и ни один из них не может оставаться безразличным к свидетельству человека добросовестного, "который озабоченно ищет путь собственного открытия, и натыкается на этом пути на все столбы, соскальзывает во все колеи, теряется на всех перекрестках".[238] Так же, как "Вильгельм Мейстер"[239] и еще полнее, чем романы Стендаля, "Поиски утраченного времени" кажется романом об ученичестве, в то время как он, подобно "Опытам" Монтеня или "Исповеди" Руссо, является суммой человеческого предназначения, метафизики и эстетики, так что англичане, американцы, немцы, ставившие эту огромную романную автобиографию выше Анатоля Франса, Поля Бурже, Мориса Барреса и всех французских писателей того времени, не ошибались.

ГЛАВА Х. ОБРЕТЕННОЕ ВРЕМЯ

Кто знает, не родится ли от этого брака со Смертью наше сознательное бессмертие?

Mapсель Пруст

ПОСЛЕДНИЕ ШВАРТОВЫ

Пруст питал к госпоже Катюс привязанность "сыновнюю", но проявлявшуюся периодически. Иногда он не писал ей по целому году, но любое затруднение с движимым имуществом оживляло эту заснувшую любовь. Стоило возникнуть подобной проблеме, и на госпожу Катюс обрушивался поток писем. Всякий раз, когда Пруст желал продать кресла времен Мальзерб-Курсель, или какой-нибудь родовой ковер, он устраивал "состязание" между госпожой Строс и госпожой Катюс, которые усердно соревновались между собой. 

Пруст госпоже Катюс: "Сегодня я получил от госпожи Строс письмо, где говорится, что брат английского торговца предлагает десять тысяч франков за диван и кресла... но непохоже, что он хочет гобелены и зеленый диван. Она собирается выставить гобелены на аукцион при посредничестве какого-то знающего человека, который советует не назначать цену выше четырех-пяти тысяч франков, потому что самый лучший сделан из двух разных кусков, и это частично снижает его стоимость. Я скажу ей добавить туда же зеленый диван..."

Пруст госпоже Катюс: "(22 декабря 1917 года) ...В том, что касается гобеленов, результаты, по моему мнению, отвратительны... и просто блестящи в отношении мебели, вашей мебели (потому что прибавочная стоимость, в сущности, должна принадлежать вам). Они (Стросы) продали одному покупателю два ковра за четыре тысячи франков - всего! Однако, дамы-антикварши оценивали их, кажется, выше, но все равно ниже... чем Берри и вы. Они продали диван и четыре кресла за десять тысяч франков (всего, вместе с двумя гобеленами, четырнадцать тысяч франков) они "надеются" продать зеленый диванчик за пять-шесть тысяч франков...