В поисках меча Бога Индры

Направление лаза малёхо изменилось и ускорости мальчишечка узрел и самого Гушу который стоял над лазом склонивши голову, согнув спину и широкось раззявив рот. Глянув на шишугу Борила, токась тяперича, понял почему лялизка была такой склизкой… Оно аки та лялизка была ни ужой, а языком Гуши, каковой вон выволок изо рта, спустил униз у проход, и днесь, втягиваючи у собя, вытаскивал на нем ввысь отрока. А малец взирая, видал, як от тяжести и вусердия у Гуши увеличились, став здоровенными, зелёны глаза и точно две древесны гнилушки, шо восвещали евойну землянку, засветились. Изогнута и лежаща на подбородке губа шишуги вроде як разделилась надвое, воброзовав, меж глубокой пропастью у коей лёжал язык, две высоки, похожие на горные сопки, гряды. Бчёлки вылетев из ямы первыми, замерли тихо жужжа над головой Гуши, а тот даже не вубратив, от натуги, на них никакого внимания, резко втянул у собе язык сице, шо Борилка выпустив его из левой руки схватилси за край лаза и подтянув тело вылез на лесну подстилку. А мгновение спустя размотал лялизку с правой руки. Язык Гуши абие соскочил с длани мальчонки и полетел у направлении рта шишуги. Послышалось тихое окмуш и лялизка заскочила унутрь рта, зубы звонко вдарились друг о дружку, и сомкнулись, а нижня губа, подлетев с подбородка вукрыла верхню, и кажись маненечко припрятала расплывшийся кончик носа.

– Обаче, – протянул Борила, подымаясь на ноги и рассматривая шишугу, утак словно видывал упервой. – А як же энта дырка вуткрываитси?

– Пл… пл… пл… пл, – издал Гуша, и роть яго вдругорядь отворилси, нижня губа ужотко лишившись своих горных гряд впала на подбородок, а кончик зелёно-серого языка ищё раз выглянув из-за раскрывшихся зубов, затрепетал у воздухе. – Пл… пл… пл, – продолжал осваиватьси с лялизкой шишуга, а кады напоследях тот обрел свову истинну гибкость, корявенько ответил, – дам ист в плокоде дакы палычка, дыкни ее и дыла одклоидши…

– А, палочка, – повторил за Гушей отрок и оглянулси.

У краснолесье, шишуга был прав, вже правила ночь, на далёком, чёрном небе чуть заметно поблескивали сине-серебристы звёздны светила, а на оземи, на лесной подстилке также попеременно вспыхивали зеленоваты светлячки.

– Надо ж, а я кады лётел униз, той палочки не приметил, – тихонько добавил мальчоночка, будто страшась прогнать очарование летней, прохладной ночи, насыщенной запахом леса.

Гуша шагнул к яме и заглянул у неё, може проверяючи на месте ли его палочка, кадысь унезапно идей-то недалече послышалси продолжительный шорох, а таче еле различимый окрик: «Борилка! Борила! Идеже ты?!»

– Тута! Туто-ва я! – поспешно откликнулси мальчишечка. И посотрев на шишугу, просиявши, молвил, – слышь Гуша, мене ищуть.

– Да… шышу… шышу, – ответствовал шишуга и Борила уловил в его сиплом, низком голосе испуг.

Гуша порывисто замотал головой, точно осматриваючи просторы тёмного леса, иде с разных сторон слышалси хруст да радостный окрик воинов, а морг спустя и вовсе замелькал ярко-рыжий отсвет светоча.

– Эвонто мене дядьки Былята, Щеко и Сеслав ищуть, – разъяснил малец всполошившемуся Гуше. Да повысив сей миг голос, прокричал воинам, – тута я! Туто-ва!…

– Помаут бидя будуд, – вроде як, и, не спрашивая, а утверждая обреченно прокалякал Гуша.

– Чавось? – не разобрав чудну речь шишуги, перьспросил Борилка.

– Галова болид, кушад кадел… помаут бидя будуд, – наново повторил шишуга и горестно вздохнув, поднял праву руку да принялси чёсать шёрсть за боляхным округло-удлиненным, оттопыренным ухом.

Глянув у робко-растерянное лицо шишуги, на каковом маленьки глазки беспокойно бегали управо да улево, малец лягохонько засмеявшись, произнёс:

– Ащё як бить будут… Спервоначалу дубиной по головёшке твоей огреють, а опосля…

Но Гуша не пожёлал выслухать чавось будять с ним опосля, и резво шагнув уперёдь, провалилси в лаз, а мгновение спустя лежащая на земле коловидная крышка содеяв кругово движение, заехала на дыру и закрыла проход. Мальчик усё ищё продолжаючи хохотать, присел на корточки и пальцами ощупал то место идеже допрежь был лаз, так-таки тяперича там окромя густой опавшей и иссохшей хвои да плотной оземи ничавось не проглядывалось.

– Борила! – раздалось у шаге от няго.

Отрок мигом вскочил на ноги и в свете светоча увидал встревоженны лица дядьки Былята, Щеко и Сеслава. Он сице им вобрадовалси, шо словно малой бросилси навстречу, да приткнувшись к Быляте крепко евось обнял. Воин провёл рукой по волосам мальчика и негромку вохнул, молвив:

– Бчела куснула… У тя чё юшка с головы, шо ли бяжить?

– Агась, – довольным голосом откликнулси Борилка. – Этось мене шишуга Гуша по главе дубиной огрел… Больно було, – мальчоночка высвободился из объятий воина, шагнул назад, и, посотрев на облачко бчёлок изрёк, – будьте вольны! – да взмахнул рукой, и те послухав его у тот же сиг протяжнее зажужжав, направили свойный полёть у тёмну мглу леса, а невдолге и вовсе погасли в ночи.