В поисках морального абсолюта: сравнительный анализ этических систем

До сих пор научный метод не выявил ни одной моральной ценности, еще меньше помог кому-то выбрать правильное этическое решение среди бесчисленного количества возможных. Наука — это инструмент, поэтому она может быть использована для достижения определенных целей — тех целей, которые сами по себе не есть продукт научного исследования.

Сложнейшее современное оборудование может продлить жизнь больным пациентам; это же оборудование в руках диктатора может послужить орудием убийства многих людей, — потенциальных врагов. В обоих этих случаях цель будет достигнута на основе научного прогресса. Но научные исследования никогда не смогут ответить на вопрос: кто должен жить, а кто должен умереть и почему? Поэтому все жизненные ценности, да и сама мораль, должны основываться на ином фундаменте.

Сам факт того, что Девей принимал релятивизм доказывает, что научный метод терпит неудачу в установлении заслуживающей доверия этической системы. В конце концов, если наука может быть применена к моральным вопросам, мы будем способны отыскать те нормы, которые помогут нам в принятии того или иного морального вывода. Таким образом, наилучшее, что может сделать человек автономно — это принять неопределенный релятивизм, который в свою очередь не может подсказать даже направление в решении простых житейских вопросов. А в результате люди впитывают заимствованные у кого-то этические принципы и живут с иллюзией обладания научной системы морали.

Непоследовательность релятивизма

Мы видели, что научный подход, использованный в гуманистических системах этики, ведет всего лишь к различным формам релятивизма. Это первая причина, почему теории морали, которые предполагают самостоятельность и автономность человеческой природы, неадекватны. Вторая причина должна продемонстрировать, что такого рода этические теории не могут выдержать логического анализа. Проще говоря, релятивизм всегда противоречит самому себе.

Эти противоречия проявляются во многом. Во-первых, хотя релятивизм отрицает существование абсолютов, он должен принять существование абсолюта, согласно которому он осуждает все прочие теории.

Студент университета, склонный критиковать точку зрения на моральные абсолюты, которых придерживается иудео-христианский мир, написал статью, излагающую достоинства релятивизма и почитающую абсурдом существование абсолютистской этики. Процитируем одно утверждение из этой статьи: «Христианство провозглашает истину, но нет абсолютной истины». Это серьезное заявление и, конечно, если правда то, что не существует абсолютной истины, напрашивается несколько выводов. Первое: мы знаем, что статья студента на пятидесяти страницах представляет собою что-то немножечко меньшее, чем абсолютная истина. Так же мы можем сказать, что его заявление не может быть окончательным словом в области этики и морали. Конечно, кто-то может возразить, что студент не заявлял, что его точка зрения является абсолютной. Возможно, он свободно согласится, что его идеи всего лишь относительно правы. Если так, то тогда его утверждение: «нет абсолютной истины» также не может быть абсолютной истиной.

Здесь появляется дилемма: может ли кто-нибудь предположить, что его утверждение относительно истинно, до тех пор, пока он не примет существование абсолютного стандарта, по которому можно было бы судить о таком утверждения? Как кто-либо может заявить, что одна моральная теория лучше другой, не допустив при этом, что существует некий абсолютный моральный критерий? Без такого морального критерия мы не можем сделать выбор между двумя мнениями: относительность есть истина или относительность есть фальшь. В отсутствии истины все может быть истинно!

Например, сексуальная вседозволенность сегодня очень многими рассматривается как знамение морального прогресса. Большая часть общественного мнения показывает, что возвращение к пуританской этике — это шаг назад, возвращение к устаревшему моральному кодексу. Но как мы можем сказать, что вседозволенность представляет собою моральный прогресс, если мы не имеем абсолюта, по которому мы можем судить о сексуальной морали? Почему сексуальная распущенность не может представлять моральный упадок? Без наличия абсолюта мы не можем сделать никакого вывода.

Все теории морали, рассмотренные в этой книге, принимают абсолютный стандарт — они должны его принять. Вне зависимости от того, является ли этот абсолют культурой, любовью, свободным выбором, грубой силой, или бихевиоризмом, каждая этическая теория принимает свою моральную мерку, которой измеряет все действия. Даже те теории, которые отрицают существование морали, принимают, что они пришли к «истине» о моральных мнениях.

Второе, в чем мы отчетливо можем увидеть непоследовательность релятивизма, это в том факте, что релятивизм считает, будто не существует внутренних ценностей, хотя вынужден принимать существование внутренних ценностей всякий раз, когда дает руководство в выборе моральных решений.