«И вздрагиваем от страха, как вздрагивали, услышав, что кто–то дышит рядом в темноте. «Смотрите, да он живой!» — кричим мы и чаще всего отступаем. Я бы и сам отступил, если бы мог. Хорошо при безличном Боге, неплохо и при субъективном Боге истины, добра и красоты, а при бесформенной и слепой силе и того лучше. Но Живой Бог, Который держит тебя на привязи или несется к тебе на бесконечной скорости, Бог–царь, Бог–ловец, Бог–возлюбленный — совсем другое. Люди, «ищущие Бога», умолкают, как умолкают дети, игравшие в разбойников, заслышав настоящие шаги. А может, мы нашли Его? Мы не думали дойти до этого! А может, упаси Господи, Он нас нашел?»
[2]Я и сам порой ощущал как бы сильный рывок, вытягивающий меня из болота цинизма и противления, поворачивающий жизнь в новом направлении. Однако куда чаще и куда дольше я просиживал «в наушниках», отчаянно надеясь услышать весточку из другого мира. Я надеялся на контакт — и не слышал ничего.
Может ли Существо, столь важное и фундаментальное, как Бог, Который сотворил нас, чтобы мы знали и любили Его, быть столь далеким и неясным? Если Бог сотворил «мир и все, что в нем» (Деян 17:24), чтобы мы искали и нашли Его (как объяснил апостол Павел собранию афинских скептиков), почему бы Ему не открыться нам?
Библейские авторы жили в Святой Земле, где горели пламенем кусты, скалы навевали священные метафоры, а звезды возвещали величие Божие. Ныне такого нет. Сверхъестественный мир словно спрятался, оставив нас наедине с миром материальным, осязаемым, видимым. Однако жажда общения с Богом, тоска по
Мы, живущие в материальной вселенной, в телах из плоти, хотим, чтобы Бог общался с нами в нашем мире.
Однажды я был в католическом храме Божьей Матери Гваделупской (возле Мехико). Там есть музейная комната, рассказывающая об истории храма. Согласно преданию, в 1531 году Дева Мария явилась на этом месте одному индейцу, а образ ее чудом запечатлелся на его плаще. Этот оборванный плащ можно видеть в церкви и ныне. Считается, что в зрачке Девы сохранилась фигурка индейца, и туристы внимательно вглядываются в увеличенную фотографию: где там силуэт мужчины? На других фотографиях — ушная мочка: говорят, на ней начертана Песнь Песней. Вместе с тысячами паломников я глядел на статую Девы Марии с горизонтального эскалатора, который медленно вез нас по святилищу, пока священники служили за прозрачной стеной мессу.
Не знаю, бывал ли Карл Саган в храме Божьей Матери Гваделупской, но если да, то представляю себе его скептицизм: мол, люди могут навоображать себе что угодно. Мы жаждем зримости, надеемся низвести сверхъестественное до материального уровня. В 1999 году образ Иисуса появился на одном из стеклянных офисных зданий во Флориде: его можно было увидеть, глядя на стекло под определенным углом. И уже на следующий день на улице выстроилась вереница машин в полтора километра. Мы, творения из плоти и крови, тотчас хватаемся за все, что выходит за рамки обычных явлений.
Английский математик Алан Тьюринг, один из отцов информатики, разработал тест, способный определить, может ли машина думать. В одну комнату ставится клавиатура с монитором, за которую садится экспериментатор. В другую комнату помещается «объект X» — либо человек, либо компьютер. Экспериментатор, не зная, кто такой в данном опыте X, человек или машина, задает ему серию вопросов: