В поисках Нигера

В 1570 году видный голландский географ Абрахам Ортелий предложил на своей карте Африки такую схему течения Нигера. Река, по Ортелию, начинается около экватора и впадает в «озеро Нигер» (тоже мифическое); отсюда она течет к северу, причем около 60 миль под землей (вот где неожиданно всплыла точка зрения Плиния Старшего!), до «озера Борну», то есть до озера Чад. Здесь Нигер поворачивает на запад, вливается в «озеро Губер», а затем впадает в Атлантический океан, образуя дельту, крайние протоки которой — Сенегал и Гамбия. Почти два столетия спустя д’Анвиль также полагал, что река течет к «озеру Борну» с юга, от него поворачивает на запад, к западу от Томбукту впадает в «озеро Мабериа», из которого начинается Сенегал — естественное завершение Нигера. В мифе об «озере Мабериа», вероятно, в какой-то степени отразились те сведения, которые португальцы могли получить еще в конце XV века на атлантическом побережье Африки, — с существовании вдоль среднего течения Нигера нескольких озер: Дебо, Фагибин и других. Такое представление могло возникнуть и на основании рассказов об огромных пространствах, которые Нигер затопляет в паводок. Конечно, схема д’Анвиля немного проще схемы Ортелия, по от истины она так же далека, как и ее предшественница.

«ОБЩЕСТВО СОДЕЙСТВИЯ ОТКРЫТИЮ

ВНУТРЕННИХ ОБЛАСТЕЙ АФРИКИ»

Усилиями многочисленных европейских мореплавателей прибрежные районы Африканского континента, в особенности — западное его побережье, были обследованы довольно быстро; уже к концу XVI века контуры Африки на европейских картах не слишком отличались от тех, что нанесены на наши карты сегодня. Но с внутренними областями, как мы видели, дело обстояло иначе: все построения картографов оставались умозрительными и основывались на двух главных источниках — сочинениях ал-Идриси и Льва Африканского. В сущности великий английский сатирик Джонатан Свифт был нс так уж далек от истины, когда в начале XVIII века язвительно писал: географы-де на картах Африки помещают дикие картинки, а на обитаемых ее пространствах рисуют слонов, так как не имеют сведений о городах, которые там расположены, — и все это для того, чтобы скрыть скудость собственных знаний. Ведь и в самом деле, после того как в 1550 году венецианский книгоиздатель и ученый Рамузио впервые опубликовал «Описание Африки» в своем сборнике «Плавания и путешествия», в Европу почти два с половиной столетия не поступало новых сведений о странах, лежавших в двух-трех переходах от европейских фортов и факторий на побережье. А самое главное — никто особенно и не стремился такие сведения получить.

Па протяжении этого времени, то есть с середины XVI по 80-е годы XVIII века, интересы европейских держав были сосредоточены на других частях земного шара Америке, Южной и Юго-Восточной Азии. Здесь соперничество между Португалией, Испанией, Голландией, Англией и Францией было на редкость ожесточенным, ведь Америка давала сахар, а Ост-Индия — пряности, самые прибыльные товары в тогдашней мировой торговле. Отсюда и стремление прочно закрепить за собой выгодные позиции в Новом Свете и в Южных морях, не только удержать прибрежные фактории, но и создать переселенческие колонии, и уж во всяком случае подчинить себе как можно более обширные территории.

Конечно, и в Африке взаимоотношения между англичанами, португальцами, голландцами, французами были очень далеки от идиллии. Здесь шла такая же война всех со всеми, как и в Карибском море или в Индийском океане. И все же положение на западноафриканском побережье существенно отличалось от того, что происходило в других районах, ставших объектом внимания «героев» ранней европейской колонизации. После открытия Америки интерес к африканским источникам золота заметно снизился: ограбление заокеанских земель обеспечило приток в Западную Европу неслыханного прежде количества драгоценных металлов. Зато почти сразу же резко подскочил спрос на другой традиционный товар африканского экспорта — рабов, которые теперь были нужны для плантаций и рудников Нового Света. И именно невольники стали на три с лишним века главным предметом вывоза с западного побережья Африки.

А работорговля отличалась важной особенностью: невольников на побережье доставляли купцы-африканцы или правители прибрежных африканских государств. Европейскому скупщику живого товара не было нужды отдаляться от невольничьих рынков на берегу, да его бы и не пустили в глубь страны контрагенты. Ведь охота на людей и последующая продажа их приносили африканской правящей верхушке огромные прибыли, так что эта верхушка вовсе не собиралась добровольно отказываться от чрезвычайно выгодной для себя роли посредника. Такое положение сложилось еще в конце XV века, когда португальцы начали скупать здесь невольников, и сохранялось все время, пока существовала европейская работорговля. И даже сведениями о внутренних областях, хорошо им знакомых, африканские купцы и правители делились с европейцами очень неохотно, порой сознательно рассказывая им заведомые небылицы.