В поисках оружия

Осматривая прицелы, я интересовался, между прочим, одним немаловажным вопросом: устанавливают ли стрелки во время боя прицел согласно поданной команде? Вопрос этот имеет свою историю.

Еще в конце восьмидесятых годов прошлого столетия появились две любопытные книжки члена-корреспондента Артиллерийского комитета полковника Волоцкого: «Мысли о боевой стрельбе из ручного оружия» и «Ружейный огонь в бою — опыт обработки боевых наблюдений». Их автор пришел к заключению, что в бою на стрелка так действует окружающая обстановка, что о правильном прицеливании или об установке прицела не может быть и речи. Выстрелы ведутся под одним и тем же углом, который определяется тем, как удобнее бойцу держать ружье.

«Потрясенный боем человек, — писал Волоцкий, — утрачивает почти всякую способность управлять своим ружьем. Только исключительные стрелки — люди беззаветной храбрости, огромной силы воли — в состоянии проделать страшно трудный в боевой атмосфере прием прицеливания. Вся остальная масса стреляющих выпускает лишь выстрелы, совершенно не заботясь о прицеливании и о постановке прицела. Ружье вскидывается в плечо, укрепляется в наиболее удобном положении и немедленно дергается за спуск. Потребность принимать наиболее удобное положение и держать вещь наивыгоднейшим образом относится к разряду потребностей инстинктивных, с особенной силой выступающих тогда, когда сознание и воля подавлены...»

Такому удобному положению приклада в плече, по заключению Волоцкого, отвечает угол прицеливания около 4°, который, конечно, несколько меняется в зависимости от скоса приклада; на дистанциях, соответствующих этому углу прицеливания, и происходят наибольшие поражения.

Опыт русско-японской войны дал также немало подобных фактов. Очень часто при переходе от одной стрелковой позиции к следующей бойцы не переставляли прицела на другую дистанцию, несмотря на команду офицеров. Такие же случаи были и в японской армии. Однажды под Мукденом один из восточносибирских полков отбил неприятельскую атаку. От убитых и раненых японцев были собраны винтовки. У большинства винтовок прицелы были поставлены на 2 тысячи метров, несмотря на то что японцы при сближении вели огонь с 200-300 метров.

Однако нельзя было согласиться с полковником Волоцким в одном. Не только «люди беззаветной храбрости и силы воли» способны правильно обращаться с оружием в боевой обстановке. Систематическое военное воспитание и хорошая выучка, которые бойцы должны получать еще в мирное время, вырабатывают у них твердые, незабываемые навыки позволяющие почти автоматически выполнять правила стрельбы в любых условиях. Боевой опыт дает этому немало подтверждений.

Пользуясь представлявшимися мне случаями, я нередко осматривал на передовых постановку прицела. В старых кадровых, хорошо обученных частях стрельба всегда велась правильно. Не то было с новыми пополнениями, брошенными на фронт почти без всякой выучки. Зимой такие войска попадали в примитивные окопы. В мерзлом грунте трудно было соорудить хорошие укрытия для стрелков. Поэтому часто, невзирая на команду, они не устанавливали прицелов и вели беспорядочную пальбу.

Летом после долгого затишья, когда было время построить хорошие окопы и подучить в самих полках прибывающие пополнения, картина была уже другая. Окопы теперь рыли глубокие. Козырьки из бревен с насыпанной на них землей предохраняли людей и от шрапнельного огня. Вместо узких ложбинок для винтовок были сделаны бойницы со стенками из кольев или мешков с песком. Всюду я видел дощечки с надписями, на которых указывались проверенные стрельбой расстояния до хорошо заметных предметов на местности. Такие окопы надежно укрывали стрелка. Боевой опыт делал его более выдержанным. Все это способствовало более спокойному прицеливанию и позволяло солдатам устанавливать прицел точно по команде.

Война — школа для оружейника

 Хорошо сознавая, какой громадный опыт дает война нам, инженерам-оружейникам, я периодически доносил Артиллерийскому комитету обо всех вопросах, с которыми сталкивался на фронте и которые, по моему мнению, могли принести пользу будущим работам по совершенствованию оружия.

Я указывал, что после войны придется осуществить массовую замену изношенных винтовок, а фактически провести новое перевооружение. Таким образом, возникала необходимость иметь к концу войны готовый образец для перевооружения.