В поисках правосудия: Арест активов

Юристы потребовали от банков исполнения судебных решений надлежащим образом. На это нужно было время, а времени у Сергея оставалось очень мало. Последнее, что теплило в нас надежду, это то, что, согласно российскому законодательству, срок пребывания подследственного в следственном изоляторе ограничивается ровно одним годом. По прошествии 365 дней власти должны были либо передать дело в суд, либо выпустить Сергея. Но российское правительство не могло позволить этому делу дойти до суда. В суде у Сергея была бы международная трибуна, с которой он мог обличить чиновников, виновных в краже 230 миллионов долларов налогов и еще 107 миллионов, украденных годом ранее. Суд вынес бы приговор и, естественно, объявил его самого виновным, но это не помогло бы им закрыть Сергею рот. А им было очень нужно, чтобы он замолчал.

Ночью 16 ноября 2009 года, спустя 358 дней со дня его ареста, состояние Сергея стало критическим. Руководство «Бутырки» не желало дальше брать всю ответственность на себя, поэтому они отправили его на скорой через весь город в изолятор с больничным отделением. Но там вместо реанимации Сергея поместили в карцер, приковали наручниками к нарам, и восемь охранников забили его до смерти резиновыми дубинками.

Ему было всего 37.

5. Дорожная карта

Конец 2008 — весна 2010 года

На следующее утро, в 7:45, мне позвонили.

Этот звонок до сих пор остается самым душераздирающим событием в моей жизни, искалечившим ее. Я был абсолютно не готов к тому, чтобы вот так потерять коллегу. Сергея убили только потому, что он пытался делать правильные вещи. Его убили потому, что он работал на меня. Чувство вины, которое я ощутил тогда и продолжаю ощущать сегодня, проникло в каждую клеточку моего тела.

Когда отчаяние и печаль немного спали, мне стало ясно, что делать дальше: я отодвину всё, что было важного в моей жизни, на второй план, и направлю всё свое время, ресурсы и энергию на то, чтобы добиться наказания всех причастных к ложному обвинению, аресту, пыткам и убийству Сергея, а также к воровству 230 миллионов долларов.

С тех пор именно этим я и занимаюсь.

После убийства Сергея мы забросали все правоохранительные органы сообщениями о совершенных преступлениях с требованием привлечь виновных к ответственности. У нас были горы улик. Пока Сергея 358 дней держали в тюрьме, он и его адвокаты подали 450 жалоб, так что все нарушения и злоупотребления, которым он подвергался, были хорошо задокументированы. Его адвокаты передали все жалобы нам, включая те, что писал сам Сергей. Это был целый фолиант доказательств преступлений против прав человека. Первый за последние 35[2] лет истории страны. Власти должны были отреагировать.

Они и отреагировали — но не так, как мы рассчитывали. Вся путинская система, от низовых исполнителей до высшего руководства страны, выстроилась «по стойке смирно». Началась массовая фальсификация и укрывательство. В течение суток со дня смерти Сергея министерство внутренних дел заменило причину смерти с токсического шока на сердечную недостаточность. Его семье отказали в проведении независимой патологоанатомической экспертизы и продолжали утверждать, что Сергей был здоров. Эту ложь, разбавленную другим враньем, повторяли все должностные лица без исключения на всех уровнях власти.

Позже начали всплывать новые детали. За две недели до убийства Сергея Евгения Альбац — зубр расследовательской журналистики и главный редактор еженедельника «Новое время» — сообщила, что сотрудники ФСБ получили взятку в 6 миллионов долларов за организацию ареста Сергея и сокрытие следов хищения 230 миллионов долларов бюджетных денег.

Всё было просто и ясно: причина убийства Сергея — деньги. Надо было вернуться к попыткам получить всю информацию от «Джи-Пи-Морган» и «Ситибанк». Теперь эти деньги были уже не просто грязными — они были запачканы кровью.

И на этот раз банки поняли, что отмахнуться не получится. Они предоставили нам все документы по ряду банков из России и бывших советских республик за два с лишним года. Это был просто кладезь информации — у нас оказалась база с 1,3 миллиона банковских операций разных российских банков.

Поначалу нам казалось, что это и есть ключ к раскрытию тайн отмывания денег. Но дальнейшее изучение данных только отдаляло нас от этой разгадки — мы буквально тонули в них. Там были сотни тысяч наименований компаний, несметное количество счетов, и никакой явной связи.

Нам нужна была «дорожная карта», которая провела бы нас сквозь все эти данные к мошенничеству с 230 миллионами долларов. Без нее мы плутали во тьме.

Мы вернулись к поиску денег, углубившись в изучение деятельности наиболее явных фигурантов мошенничества в России: майора Павла Карпова, подполковника Артема Кузнецова и Дмитрия Клюева, владельца «Универсального банка сбережений» — банка, куда стекались преступные деньги.