В поисках Пути, Истины и Жизни. Т. 2: Магизм и единобожие: Религиозный путь человечества до эпохи великих учителей

Индра пришел вместе с разящим громом, в хороводе стремительных туч, могучий, гордый, перекатывающийся в облаках исполин. Он явился как национальный бог арьев, стремительный враг их противников. В руках его змеятся молнии, на голове золотой шлем, в ушах золотые серьги; он непобедим, он одним залпом проглатывает безмерное количество сомы, он доходит в своей жадности до того, что готов проглотить вино вместе с бочонком. Индра ниспосылает благодетельный дождь. С помощью служебных духов он низвергает демона засухи Вритру. Индра ведет племена арьев в новые богатые земли. Индра – веселый и неистовый небожитель, которого легко подкупить дарами и приношениями. Как мало похож он на возвышенного Варуну!

* * *

В Риг-Веде больше всего гимнов посвящено Индре, так как сборник редактировался в эпоху наивысшего расцвета его культа. Громовержец оказался в силах не только возвеличить преданных ему раджей и победить их врагов, но и оттеснить адитий – богов-соперников – и низложить с трона царя Варуну. В одном гимне приводится следующий замечательный диалог между Варуной и Индрой²³⁴. «Я царь, мне все подвластно, – говорит Варуна. – Все боги подчинены мне, всеобщему творцу жизни, и следуют велениям Варуны. Я царствую в высочайшей святыне людей, я царь Варуна. О Индра, я Варуна, и два широких, глубоких благословенных мира мои. Мудрый творец, я создатель всех существ. Благодаря мне сохраняются земля и небо. Я заставляю вздуваться текущие воды. Я водрузил небеса на их священное место. Я святой сын вечности, развертываю троичную вселенную».

Но эта речь нисколько не смущает Индру: он хвастливо заявляет о своих преимуществах. «Ко мне взывают имеющие коней люди, – говорит он, – когда им приходится тяжело в битве. Я тот могущественный бог, который своей непревзойденной силой возбуждает сражение и взметает пыль… Все это сделал я, и мощь всех богов не в состоянии меня, непобедимого, обуздать. Когда я возбужден возлияниями и молитвами, тогда содрогаются два безграничных мира». И, подтверждая слова Индры, поэт свидетельствует, что он воистину могучий мироправитель.

В другом месте риши прямо исповедует:

«Ныне говорю я Лучезарному Отцу: “Прощай, я ухожу от Того, кому не приносят жертвы, к тому, кому люди приносят жертвы. Я выбираю Индру, я отрекаюсь от Отца, хотя жил с ним в дружбе много лет… Сила переходит к другому. Я вижу, как она приходит”».

Это ни с чем не сравнимые, единственные в своем роде документы в истории религии. Здесь мы как бы присутствуем при том моменте, когда совершается переход от единобожия к многобожию, от почитания незримого Властителя Вселенной и источника добра к культу грубого и человекоподобного громовержца, на стороне которого сила и симпатии большинства людей. Индра более популярен, он понятнее, доступнее примитивному воображению, он обещает быть покровителем военных вождей арьев; раджи молятся ему, призывают его в битвах как своего военачальника.

Нам совершенно неизвестно, как относились арьи к религии коренного населения. Есть только намеки на то, что первоначально они сурово осуждали фаллический культ, процветавший в долине Инда²³⁵. Тем не менее, около 1500 г. они сами его восприняли вместе с целым рядом других черт древнеиндийского язычества.

* * *

Легко представить себе, по какому пути после всего этого пошла ведическая религия. Вместо простой, возвышенной молитвы, возносимой из глубины души под неподвижной синевой небес, появляется сложная система ритуалов и заклинаний. Все большее распространение получает мысль о том, что боги нуждаются в церемониях и жертвоприношениях и что путем культовой магии их можно принудить служить себе²³⁶. Нравственно-мистическое отношение человека к Божеству извращается. Для индоарьев начинается магический этап истории их мировоззрения. Закон Рита переосмысливается в магическом плане. Ритуалы начинают рассматриваться как неотъемлемая составная часть мирового порядка. Отсюда рост авторитета жрецов, тех людей, которые занимаются исполнением обрядов. В этих обрядах налицо все черты первобытного колдовства: и попытка имитацией желаемого события превратить его в действительное, и вытеснение из молитвы морального элемента. Все упование возлагается на знание причинно-магической связи между вещами; строго соблюдая всю сложную церемониальную систему, можно управлять стихиями и богами, как своими слугами. Огненная жертва может вызвать молнию и гром, а возлияние молока – дождь.

Эта иллюзорная власть над миром неизбежно приводит к полному порабощению человека. Магические представления сковывают его сознание и постепенно угашают в нем подлинно религиозную мысль. К счастью, индоарийская культура не задохнулась под гнетом магизма, а стала незаметно пробивать себе дорогу. В ведический период эта дорога разделилась на два направления. С одной стороны, неудовлетворенное религиозное чувство обратилось к космической мистике бытия, огня, жизни.

С другой стороны, выход из тупика начали искать через философское мышление.