В поисках «Руритании»

Находиться днем в ротных комнатах не полагалось – разве что, забрать что-нибудь с разрешения ротного фельдфебеля, или зайти ненадолго, после завтрака, перед строевыми учениями. Большую часть дня комнаты пустовали, и лишь после обеда наполнялись веселым шумом. Ваня Смолянинов сидел на стуле, болтал от нечего делать ногой и вспоминал, как отсюда, их этой самой ротной комнаты началась когда-то их кадетская жизнь…

* * *

Иван, как и Никола, оказались в Корпусе позже остальных первогодков – те уже успели к их прибытию примерить форменки и немного освоиться. Но так уж получилось: из Севастополя Ваня с матушкой отбыли заблаговременно: решено было добираться до Санкт- Петербурга через Москву, чтобы посетить заодно и старую столицу, где мальчик до сих пор ни разу не бывал. Но уже в Курске, куда они заглянули по дороге, чтобы навестить дядюшку, отставного ротмистра Нижегородского кирасирского полка, коротавшего век в поместье, их нагнала телеграмма: «Александръ Ивановичъ боленъ зпт при смерти зпт черезъ два дня отпоемъ зпт возвращайтесь.» Разумеется, они тотчас кинулись назад!

К счастью, кризис к их приезду благополучно миновал (отец ухитрился подхватить инфлюэнцу), но время было упущено, и к приемным испытаниям Иван уже не поспевал. Мальчик, было, приуныл он, сын и внук морских офицеров, бредил Морским Корпусом, не мысля для себя иной карьеры! Выручил начальник отца, и в новый вояж мальчик отправился, имея в кармане письмо к контр-адмиралу Арсеньеву от его однокашника, командующего броненосной дивизии Черноморского флота.

На испытаниях, устроенных персонально для них двоих, Николка и познакомился со своим будущим товарищем, молодым графом Николой Румели, приехавшим учиться в Корпус с далеких Балкан. решил за нового знакомого заковыристый пример по арифметике, а тот помог с вопросом по естественной истории. С того дня началась дружба наследника балканского вельможи и сына старшего офицера черноморского броненосца «Новгород».

С тех пор прошло уже три года, а будто бы ничего не изменилось! Тогда из ротной комнаты Иван с Николой отправились в спальни. Рота, как и сейчас, была на занятиях, и провожатый (это был не Воленька Игнациус, а другой, выпустившийся в прошлом году гардемарин) принялся знакомить их с местными порядки.

– Новых воспитанников в Корпусе делят по ранжиру – рассказывал фельдфебель второго специального класса, назначенный для присмотра за младшими кадетами. – Ставят по росту, а потом распределяют по номерам шкафчиков, коек, конторок и прочего. Но вы, господа, приняты позже остальных, так что извольте получить то, что есть и не канючить.

И указал на два свободных шкафчика.

– Этот – кадета Толстых: недавно помер в больничке от тифа, бедняга! Второй кадета Анненского, тот сломал ногу и, говорят, на всю жизнь хромым останется.

Ваня от неожиданности поперхнулся.

– От тифа? И часто у вас так?

– Да почитай, что каждый год. Чаще болеют вновь поступившие. гардемарин одарил новичков люциферовской ухмылкой. – Отчего случаются эпидемии, начальство доискаться не может, но, что ни год одного-двух отпевают. Говорят: всё из-за того, что у нас свой водопровод, а воду берут по трубам из Невы. Сейчас-то ничего, а вот весной, когда тает снег – тут-то и приходит главная зараза! Так что сырую воду пить строго запрещено, коли захочется пить – повсюду стоят баки с кипячёной.

Гардемарин прошёл вдоль ряда узких, похожих на пеналы, шкафов.

– Здесь положено держать только казённые вещи. Штатское не позволено – три раза в неделю буду проверять, да и дежурный по роте нет-нет, да и заглянет… Койки ваши рядом, когда освободились, их вместе поставили, да уж теперь передвигать не станем. Форму получили?

Мальчики кивнули: Ваня опасливо, а Никола – делано-независимо.

– Ладно, переодевайтесь. Полчаса вам на сборы – смотрите, зайду, проверю.

И направился по коридору неспешной, нарочитой походкой вразвалку. Отдал честь попавшемуся навстречу офицеру – чуточку небрежно, будто рисуясь.

Новичкам еще узнать предстояло, что этот обычай Морского Корпуса постоянно приводил к придиркам на улицах, когда армейские, а в особенности, гвардейские офицеры останавливали морских кадетов, выговаривая им за «ненадлежащую» выправку. Но все впустую: те считали для себя унизительным отчётливое отдание чести и хождение во фронте, «как в пехтуре». Считалось, что в их альма-матер ничто не должно напоминать о безупречной подтянутости армейских училищ.

– Погляди-ка, Никол! – Иван разглядывал листок в рамке, висящий слева от двери спальни. Точно такие листки они заметили и в других помещениях.

– Всего три урока? – обрадовался руританец. – Славно, не ожидал!

Он говорил по-русски превосходно, без акцента.

– Рано не радуйся. – буркнул Иван. – Они тут сдвоенные, по сорок пять минут. Считай, шесть уроков каждый день!

– Вот как? – юный граф заметно приуныл. – Но всё равно, свободного времени много – вон, раз, два, три…

– Кадет Румели! Кадет Смолянинов!