В поисках себя. История человека, обошедшего Землю пешком

Завтра я встречусь с Жаном-Алексисом из Байё, который занимается следующим этапом моего путешествия. Алексу хочется, чтобы я увидел здешний порт и побережье, где произошла высадка союзников[80], музеи, мемориальные кладбища. Но по мере того как истекают дни моего пребывания во Франции, я вижу в основном только его. Его заботу, его душевное тепло, его добрую улыбку во время наших прогулок на пляжах Шербура…

Выхожу прямо к морю, откуда отплываю в Ирландию, храня в своем сердце Францию и открыв душу целому миру.

За тебя, отец!

28 июня 2006 — 2 октября 2006

Ирландия, Шотландия, Англия, Бельгия, Голландия

— А деревня, в которую я иду, большая?

— Нет! Там всего две пивных. А вот в следующей — целых четыре.

Я делаю остановку в тени деревьев у обочины и некоторое время обдумываю сказанное. Четыре паба — это в четыре раза больше шансов провести ночь в тепле и комфорте, и эту перспективу надо всесторонне рассмотреть. Моя одежда промокла. Коляска тоже. Мои ботинки шлепают по мокрому асфальту и чавкают, как вантуз в раковине. Дождь льет без конца с тех пор, как я преодолел окутанный туманом перевал Олд Хед в графстве Кинсейл. Порывы ветра треплют проплывающие в вышине облака, а проливные дожди просто-таки низвергаются на менгиры и дольмены[81], молчаливо устремленные в поднебесье. Я уже мечтаю о кружке темного пива, которую подниму в глубине какого-нибудь паба, поближе к камину.

— Так, говоришь, четыре кабака?

— Да, четыре. Немного…

В этих краях общественная значимость места измеряется галлонами потребляемого пива. Паб в Ирландии — не просто питейное заведение. Это настоящее искусство жить. Если хотите, религия. Под его крышей посетители рассаживаются с тем же рвением и усердием, с которым прихожане преклоняют колени в церкви. А тот, кто избегает посещения паба, навлекает на себя самые серьезные подозрения и подвергается допросам с пристрастием, как в Средние века при обвинении в колдовстве. Паб — это жизнь. А от жизни нельзя отгородиться, иначе она не имеет никакого смысла! Этот неписаный закон подходит мне идеально. Ведь я вырос в восточных кантонах, в самом сердце провинции Квебек, населенной сотнями тысяч выходцев из Ирландии. И потому все вокруг — музыка, еда, грубоватая и искренняя атмосфера — напоминает о моем детстве. Еще бы не было этого мерзкого дождя, чья сырость пробирает до костей… После долгих лет воздержания на Африканском континенте я удивляюсь той скорости, с которой ко мне возвращается вкус к спиртному. Уверен, произошло это благодаря тому, что именно в Европе находится та ось, вокруг которой вращаются все нормальные человеческие взаимоотношения, — тот самый базовый элемент, так необходимый любой задушевной компании. В старинном ирландском пабе Тони встречает меня возгласом: «Входи скорее! Сейчас ты поможешь сбыться моей мечте!» Скрипач-неумеха подыгрывает звукам ирландской болтовни… «Slanshal» — и полные до краев кружки, в каждой из которых плещется добрая пинта пенного Гиннесса, чокаются друг с дружкой, и мы снова и снова пьем.

Ирландия повсюду встречает меня атмосферой нескончаемых праздников и звуками песен. От одного паба к другому я иду с той же стремительностью, с которой звучит местный северный говорок, и наконец добираюсь до Белфаста, где сажусь на паром, который отвезет меня в Глазго.

А там меня встретит родной сын.

Он появляется под моросящим дождиком, с небольшим рюкзаком за плечами. Мой Томас-Эрик. Он так вырос и изменился, что даже родной отец с трудом узнает любимые черты в этом бородатом парне, который только что обзавелся новенькой страховкой для начинающих водителей… Я припоминаю нашу прошлую встречу в Коста-Рике, когда он начинал грезить путешествиями… С той поры прошло пять лет. Теперь он живет в Германии, в самом центре квартала художников на востоке столицы. Он приехал, чтобы пройти вместе со мной часть пути: от загадочного Глазго через очаровательный Эдинбург до развалин вала Адриана[82] в Великобритании. И, разумеется, мы с ним поднимаем тост: «Ну-ка, налей моим канадским друзьям самого лучшего виски! Не-ет! Во-он того, леве-е, с др-р-ругой полки!»