В поисках себя. История человека, обошедшего Землю пешком

В провинции Хубэй по дороге в город Личуань я встречаю семейство, возвращающееся с прогулки верхом. Джефф и Шарлин, отлично владеющие английским, приглашают меня провести несколько дней в гостинице их приятеля. С радостью соглашаюсь, приободренный возможностью наконец-то преодолеть языковой барьер в общении с местным населением! И вот за столом во время неспешной беседы Шарлин вдруг наклоняется ко мне и с гордостью говорит, что сейчас мы будем пробовать охотничий трофей ее брата: он только что поймал змею! Действительно, я видел, как молодой человек фотографировался, держа в руках двухметровую змеюку. Так мы что — ее сейчас съедим?! На вид она сочная, мясистая. Но когда хозяин опускает половник в огромную супницу, наполненную зеленью, корешками и клубнями, и наливает мне щедрой рукой полную тарелку ароматной склизкой жидкости — очень целебной и придающей сил, как он уверяет! — я не могу решиться это отведать. Мне кажется, что мертвая змея сожрет мои кишки, и я вежливо отказываюсь… Шарлин с хохотом объясняет, что многие голодающие народы переняли традиции китайской кухни, согласно которым можно приготовить абсолютно все: головы и потроха птиц, собак, мышей, крыс, черепах, обезьян… Кстати, на своем пути я встречал мотоциклы с повозками, в которых бок о бок стояли клетки и с курами, и с собачками…

Все последующие дни обо мне много заботится Джефф. Я не устаю удивляться тому, как «по-товарищески» они общаются с женой, и подозреваю, что это влияние коммунистических идеалов. А еще я поражен полным отсутствием каких-либо сексуальных и религиозных проявлений в этих людях, которые куда больше заботятся о своей чести и репутации. В прощальный вечер мы, поужинав вкуснейшим павлиньим мясом, скрепляем нашу дружбу, чокаясь глиняными плошками с возгласом «Ганбэй!» — «За здоровье!». После этого мы разбиваем их об пол, чтобы они разлетелись вдребезги с той же силой, какой мы желаем нашей дружбе.

На следующее утро перед отъездом Джефф протягивает мне бумагу — на ней текст «рекомендательного письма», написанного по-китайски. Это поможет мне наладить общение с местными жителями, из которых мало кто видел хотя бы одного европейца. На горной дороге, все более обрывистой, я то и дело пересекаю масштабную стройку автомагистрали, которая в скором времени свяжет Шанхай и Чэнду Я всякий раз испытываю шок, когда вижу, как в этих величественных пейзажах вдруг вырастают из-под земли гигантские пилоны — опоры мостов, которые несут через долины дорожное полотно и пронзают горы насквозь. В деревни я вхожу страшно усталым, пот жжет глаза, но ароматы жаренной со специями утки мгновенно возвращают меня к жизни. Время от времени откуда-нибудь доносится грохот фейерверков — люди отмечают день рождения, свадьбу, открытие нового торгового центра… Я устраиваюсь поудобнее на тростниковой кровати — кстати, вы заметили, сколько всего можно произвести из этого растения? Одежда, бумага, посуда, мебель, еда, напитки… Просто невероятно! И снова размышляю о судьбе этой нации. В юности в колледже мы часто принимали участие в сборе средств для китайских детей. Однажды нужно было купить дурацкие открытки по двадцать пять центов за штуку: нам сказали, что каждая купленная открытка поможет выжить какому-то ребенку… Еще лет через десять я покупал своим детям карандаши и игрушки с надписью Made in China, затем стал покупать обувь, одежду и мебель с такой пометкой уже для себя… И вот я уже полностью завишу от продукции, сделанной в Китае. Любознательность, неутомимость и продуктивность этой нации, кажется, не имеют границ. Каждый болтик в моей коляске они дотошно разглядывают, ощупывают и запоминают, а руки тянутся внутрь, чтобы исследовать, изучить и разобраться, как она устроена. Меня поневоле увлекают их энергичность и жажда новых знаний. Я понимаю: да, когда-нибудь эти люди смогут поработить весь мир. А пока что я иду по горам, где глубокие ущелья пугают меня до тошноты, зато по вечерам снова возвращаюсь в долины, где слышу искренний заливистый смех. Смех этих хороших людей. На протяжении нескольких месяцев я уже научился распознавать нотки их смеха: есть смех радости, есть гостеприимный смех, который говорит «Добро пожаловать!», есть грустный смех и даже смех горечи поражения… Однажды я услышал, как владелица интернет-кафе — работа у нее, кстати, непростая, учитывая, какая цензура в стране! — начинает неудержимо хохотать в тот самый момент, когда у меня внезапно обрывается связь с интернетом. Я психую, думая, что она потешается именно надо мной, но вдруг понимаю, что смеется-то она от горя. В китайской культуре, как ни в какой другой, принято сохранять лицо на людях, как бы тяжело ни было. Такая традиция часто приводит в замешательство европейцев, не умеющих читать этот смех.