В поисках себя. История человека, обошедшего Землю пешком

Продолжая идти, поскольку больше ничего не остается, я задумался: что если моя привязанность к этому дурацкому молотку имеет ту же глубинную природу, которая заставляет человека накапливать блага? Интересно, это врожденное или приобретенное свойство? В процветающей Турции с ее западными нравами много говорят о нищете на юго-востоке страны, где проживают курды. В тех краях местные традиции сами собой приводят население к нищете — там приняты полигамные браки и полагается иметь не менее двадцати детей. Но разве эти не укладывающиеся в голове обычаи могут оправдывать желание людей очертя голову бросаться в другие крайности? В Стамбуле меня сразила неслыханная роскошь в туалете обычного современного ресторанчика: там даже не нужно было ни к чему прикасаться, свет включался автоматически, одноразовая накладка на сиденье выдвигалась сама собой, мусорное ведро и умывальник срабатывали благодаря встроенным датчикам движения. Современный капиталистический порядок навязывает нам искусственную, смешную, надуманную войну между двумя крайностями… Где в этой войне находится Турция? Какой путь изберет дальше? Как-то вечером в деревеньке Айяз мои новые друзья представляют меня одному из местных старожилов, который, по всей видимости, пользуется здесь особым почетом и уважением. Поверх бирюзовой туники он носит жилет из шерсти тонкой выделки, а его белоснежная борода визуально удлиняет худощавое лицо, частично скрытое широкими полями бледно-зеленой шляпы. Он представляется: Якуб Ясшар. Откладывая свою палочку, пожимает мне руку и увлекает в сторону дома. «Давай, иди за ним…» — глазами указывают мои спутники, и я понимаю, что мне оказана большая честь разделить трапезу с этим почтенным человеком. Мы быстро находим общий язык. Его манеры просты, но исполнены достоинства. Его деревянный дом наполнен теплом и комфортом. На стене висит ковер с потрепанной бахромой и изображение Каабы[88] в Мекке. В глубине комнаты на красной эмалированной печке стоит большой пузатый медный чайник, и создается впечатление, будто он ждет следующей зимы. Мы неспешно вкушаем горячую гиорбу[89], поливая ее соком лимона, а тем временем жена Якуба ставит на стол две тарелки бараньей кюфты[90] с гарниром из томатов и других овощей. В конце трапезы Якуб по обычаю подает ароматный чай, тонкой струйкой разливая его по изящным бокалам в форме тюльпанов. Он говорит, что его дети разъехались, а потому я могу остаться и переночевать в их втором пустующем доме, который находится по соседству с домом отца. Якуб всерьез гордится успехами своих детей: кто-то уехал жить в столицу, кто-то перебрался в Германию, последовав примеру четырех миллионов турок. Между этими двумя культурами, судя по всему, налаживается прочная связь. Якуб согласен с властями, считая, что Европа обеспечит их будущее… Его внуки слушают рок-музыку и давно на «ты» с интернетом, а его дочери с удовольствием носят джинсы и мини-юбки. Несколько недель тому назад в стране прошла акция протеста против исламизации власти. Разделяют ли дети Якуба эти взгляды? Да, отвечает он. Это стихийное движение в защиту светского государства вывело на улицы огромные толпы турок, которые дорожат своими свободами, и спровоцировало самые массовые манифестации в истории государства. Я не решаюсь продолжать расспросы, но чувствую, что эти события ставят под угрозу спокойную мирную жизнь и процветание в стране Якуба. «Вот опять нам приходится драться, чтобы отстоять светские законы нашей страны».

Продолжая свой путь по весьма приятной и неутомительной дороге, я вновь и вновь возвращаюсь мыслями к судьбам этого народа, живущего на перекрестке двух миров, — к туркам, зависящим от Европы, но в то же время ощущающим гнетущее давление своего могущественного соседа — Ирана… А еще я думаю о грузинах, противостоящих огромной России и ждущих поддержки от НАТО и американцев. На стыке миров всемирная история всегда пытается жонглировать людьми на свой манер…

Через несколько дней истекает моя турецкая виза, и потому я тороплюсь добраться до границы с Грузией. Недавно выяснилось, что власти Туркмении не откроют мне визу и не позволят пройти по своей территории. Так что мне ничего не остается, как идти через Иран. Беда в том, что этот теократический диктаторский режим визы иностранцам не выдает, а как будто выдавливает из пипетки, по капле… Когда я покидаю Аракли, погода стоит жаркая, туманная, влажность повышена. Передохнуть я смогу только в Грузии. Южнее вижу заснеженные вершины Качкар-Дага, достигающие у самой государственной границы высоты в четыре тысячи метров. Пониже на склонах холмов женщины собирают чайный лист, складывая полные мешки в вагонетки небольшой канатной дороги. Спускаясь с горы, эта дорога ведет прямо к складам чайной фабрики. Ветер, дующий с моря, внезапно меняет направление и приносит с материка сухой, с древесной ноткой запах переработанного чайного листа. Видимо, свою следующую чашку чая я выпью только в Грузии.