В поисках сокровищ Бонапарта. Русские клады французского императора

Как же было организовано отступление? За счет чего французам удавалось столь длительное время сохранять трофеи, а если даже и прятать их, то совершенно бесследно? Понятно, что столь грандиозное перемещение войск и транспортов не могло происходить некоей компактной массой. Военные и транспортные колонны неизбежно растягивались по не всегда удобной для быстрого проезда трассе. А ведь от знания того, где именно находилась та или иная колонна, транспортировавшая награбленные трофеи, зависит и успешный поиск спрятанных ими ценностей. Поэтому крайне важно знать, как и в каком порядке продвигались отступающие из Москвы коалиционные войска. Вот конкретный пример построения французских соединений при передвижении их в начале ноября 1812 года.

Отступление армии осуществлялось по принятой в те времена схеме. Передовая часть — авангард — как бы прокладывала путь и осуществляла разведку. Затем следовала основная колонна, везущая с собой наиболее ценные трофеи. Тыл прикрывал арьергард. Но из-за безмерной многочисленности войск и транспортируемых ими всевозможных гужевых повозок воинские части и обозы растягивались на несколько километров. В начале ноября вслед за императорской колонной постоянно двигался полк "молодой" гвардии, в котором служил сержант Франсуа Бургонь (весьма поспособствовавший своими воспоминаниями нашим поискам). Его полк целый день 3 ноября находился в деревне Славково, а неподалеку, ближе к Жашково, на берегу озера в сосновом лесу находился императорский обоз. На другой стороне искусственного озера, в барском доме, располагалась главная квартира Наполеона. Во время своего суточного отдыха он с крыльца видел это озеро, образованное плотиной, выстроенной на реке Костря еще во времена Ивана Грозного. Вокруг него стояла лагерем "старая" гвардия, а "молодая" гвардия была расселена по окрестным деревушкам Таборы, Славково, Никитенка и Леоньково. Гвардейская артиллерия располагалась вдоль почтовой дороги, остатки которой, кстати сказать, все еще можно кое-где обнаружить, несмотря на минувшие годы. Неподалеку от пушек на берегах озера стояли и сотни телег с московскими трофеями. Так что только одна эта часть армии представляла собой громадный по площади военный лагерь. Можно сделать вывод о том, что хотя отступающая армия уже терпела во всем нужду и недостаток, но 3 ноября она все еще могла дать сильный отпор русским войскам, безостановочно преследовавшим французские колонны.

Основу этого лагеря, разумеется, составляла гвардия, менее всего пострадавшая в предыдущих битвах. Перед выходом из Москвы в ней числились четыре дивизии. Одна дивизия "старой" гвардии, две "молодой" гвардии и конная польская дивизия. По составу это было довольно мощное воинское формирование: пехотинцев 17 871 человек, кавалеристов 4609 человек, 112 орудий крупных калибров, 275 повозок и 532 жандарма. Вся эта масса людей, упряжных повозок и орудий двигалась впереди всех остальных войск (без учета авангарда). Следом за императорской гвардией двигался 1-й корпус маршала Даву. Он тоже имел в своем составе значительные силы. В нем числилось 27 449 человек пехоты, 1500 кавалеристов, 144 пушки и 633 повозки. Но это был лишь передовой костяк громадной армии.

Вслед за корпусом Даву следовал 5-й польский корпус Понятовского в количестве трех дивизий. Там было 49 орудий и 239 повозок. Далее двигался 4-й корпус вице-короля Евгения Богарне, состоявший из четырех дивизий. В его составе было 92 орудия и 450 подвод. Замыкал же головную колонну армии 3-й корпус маршала Нея, состоявший из трех дивизий. В составе корпуса — 71 пушка и около 190 повозок. Но это было далеко не все. Вслед за головной колонной двигались сотни повозок гражданских лиц, передвижные госпитали и подразделения, осуществляющие полевое снабжение войск.

Впереди всей армии в качестве головного дозора шествовал 8-й Вестфальский корпус маршала Жюно. В его составе было 34 орудия и 130 повозок, в основном забитых трофеями.

Всем нужны лошади, пусть даже не молодые и свежие, хоть какие-нибудь. Но как раз в это время буквально массовыми становятся случаи хищения и поедания лошадей во время ночных остановок.

Поэтому можно понять чувства Наполеона, когда ему пришло прошение от начальника всей французской артиллерии сбросить половину всех гвардейских пушек. Формально тот был абсолютно прав. Если отцепить от передков хотя бы 230 орудий, то можно было бы высвободить как минимум 1,5–2 тысячи лошадей. Сразу появлялась реальная возможность спасти и оставшиеся в их распоряжении трофеи и довольно значительное количество пушек.

Но Наполеон в тот момент вынашивает план устроить преследующим его русским войскам грандиозную западню в лесистой местности между Славково и Дорогобужем. А для этого сражения ему нужны пушки, много пушек. Поэтому он отдает категорический приказ — срочно избавиться от излишнего груза. Не самого, разумеется, ценного, но такого, который излишне обременяет измученных долгой дорогой и бескормицей обозных лошадей.