В поисках советского золота

В такой атмосфере, понятно, иностранному инженеру невозможно было нормально работать. Это был только вопрос времени — когда какой-нибудь недоумок вскочит на партийном собрании и обвинит меня в шпионаже, как было и с другими известными лично мне иностранными инженерами.

Должен признать, что мне не хотелось покидать Россию в таком положении. Сейчас русским нужны иностранные инженеры больше, чем когда-либо, на мой взгляд, потому что страх разрушил то чувство инициативы, которое постепенно развивалось у их собственных работников за годы моего пребывания в России. Нормальное развитие советской индустрии откладывается на неопределенное время, если не ошибаюсь, потому, что иностранных советников и специалистов выдворили слишком рано.

Один пример из моего опыта покажет, что я имею в виду. На медных рудниках в Калате, на севере Уральских гор, мне рассказали, как группа американских инженеров и металлургов смогла за несколько месяцев повысить производительность печей с сорока пяти тонн на квадратный метр в день до семидесяти восьми тонн. После того, как американцев отослали домой, предумышленный саботаж почти разрушил рудник и плавильный завод одновременно, но ответственные лица были пойманы и осуждены.

Не было причин, по которым нельзя было достичь и постоянно поддерживать прежний уровень выработки. Но советские инженеры, отвечающие за плавильные печи, никогда и близко не подошли к нашему рекорду в семьдесят восемь тонн. Собственно, советские промышленные издания рассыпались в похвалах, когда печи Калаты достигли производительности на уровне пятидесяти тонн в 1936 году.

Почему? Думается, американцы, зная, что их не расстреляют и не арестуют, если что-то пойдет не по плану, были готовы пойти на небольшой риск, необходимый, чтобы поднять производительность печей, в то время как советские инженеры, понимая, что ошибка, вероятное всего, поведет за собой обвинение во вредительстве и даже может стоить им жизни, естественно, избегают любого риска и боятся хоть слегка нагрузить оборудование. Я уверен, что положение в Калате типично для советской промышленности, и останется таким, пока власти не избавятся от своего заблуждения, будто можно повысить производительность, держа руководство в состоянии постоянного страха.

Легко указывать на чужие ошибки, особенно после того, как планы были опробованы и провалились. Оглядываясь назад на мой долгий опыт работы в советской горнодобывающей промышленности, я могу перечислить немало пробелов в их системе. Но я уже говорил, что людей считаю важнее систем. И одна из главнейших бед Советской России, как мне представляется, — то, что политические манипуляторы и реформаторы, у которых нет или почти нет опыта индустриального управления, получили самые ответственные посты в создании советской промышленности, начиная с 1929 года.

Задача в любом случае была колоссальная. Сомневаюсь, что и самые способные инженеры и управляющие могли бы пройти через этот период без серьезных ошибок или недосмотров. Коммунистический главный штаб пытался сделать тысячу вещей в одно и то же время, не подготовив даже десятой части необходимого персонала, и управляющих, и квалифицированных рабочих. При таких обстоятельствах можно считать чудом, что у них вообще что-то получилось. И не получилось бы ничего, если бы не долготерпение советских людей, готовых выдержать любое неудобство и даже нехватку еды в течение долгого времени.

Пройдя такой значительный путь, советские люди должны были представлять себе будущее сравнительно спокойным. Уровень подготовки в промышленности гораздо выше, чем был десять лет назад, и заложены довольно прочные основы для почти всех крупных отраслей промышленности. У России есть возможность стать экономически независимой, больше, чем у других стран, за исключением Соединенных Штатов. Природные богатства у нее есть.

Молодые люди, с настоящей подготовкой инженеров или специалистов, постепенно заменяют революционеров, занимавших ключевые позиции в промышленности в течение многих лет, и совершивших много глупых ошибок, даже когда не занимались предумышленным саботажем. Эти юноши и девушки должны достичь большего, чем их предшественники, если советские власти смогут отказаться от политических шпионов и обеспечить руководству в индустрии некоторую самостоятельность. Я еще не решил для себя, сможет ли эта система вообще существовать без политических шпионов.

Когда подошло время покидать Россию, было мучительно уезжать, понимая, что больше не вернусь. Конечно, меня удерживала не большевистская система; к тому времени стало очевидно даже для фанатиков, что большевизм проникнут с верха до низа серьезными недостатками. И даже не люди, хотя я со многими подружился. Что привлекало меня в России — громадные открытые пространства русского востока, Сибири и Казахстана, а еще Забайкалья. У русских там нечто более важное, чем любая политическая система.