В поисках тебя

Рене так взбесили слова этой стервы, что он чуть не бросил трубку. Это ж надо! Предположить, что он подложил в пищу Анаис аллерген! Правильно говорят: судят по себе. Уж кто-кто, а Джуди точно не погнушалась бы даже ядом, если бы это было в ее интересах. Но заподозрить в подобной подлости Рене!

– Он должен увидеть вас в постели, – продолжала Джуди. – И разбросайте одежду, чтобы создавалось ощущение дикой страсти.

А слова-то какие! Рене так и подмывало сказать, что он плевать хочет на все эти ухищрения и не станет приводить в исполнение грязные планы женщины, с которой отныне его ничто не связывает. Но тут в голову пришла другая мысль. Если Джуди поймет, что все кончено, она тут же, не отходя от кассы, начнет строить новые козни. И самое главное, еще до утра успеет претворить их в жизнь. Наговорит всякой чепухи Мартину, к примеру. Да мало ли что! Если уж она вообразила себе, будто история с аллергией подстроена. Нет, в интересах Анаис нужно сохранять видимость заговора, тогда Джуди будет по крайней мере до завтра спать спокойно. А там рядом с девушкой опять окажется Мартин.

– Хорошо, я так и сделаю, – согласился Рене. – Пока.

– Целую, ты лучший!

Уф! Рене тихонько прикрыл дверь в номер и пошел к себе. Сколько всего нужно ему обдумать, просто в голове не укладывается. Однако стоило опуститься на кровать, как глаза закрылись сами собой: Рене и не подозревал, что устал до такой степени. Сказалась и суматошность предыдущего дня, и переизбыток впечатлений от фотосессии, и эта неожиданная опасность, нависшая над Анаис…

Когда Рене открыл глаза, было уже около девяти вечера. Еще не стемнело, но солнце, чьи багровые лучи проникали в комнату, уже висело над самым горизонтом, обещая вот-вот сорваться вниз. Рене сразу пошел к Анаис.

На кровати стояла собранная сумка, из душа доносился шум воды. Так, собралась ехать. Ну что ж, пусть попробует. Рене бесцеремонно принялся раскладывать вещи на прежние места, благо их было немного, а потом забрал документы. Когда Анаис вышла, закутанная в огромное махровое полотенце, он уже как ни в чем не бывало сидел в кресле и просматривал рекламный проспект, попавшийся под руку.

– А где моя сумка? – Анаис растерянно окинула взглядом комнату.

– Я сказал, что ты никуда сегодня не поедешь. – Рене даже глаз не поднял на собеседницу.

– Ну знаешь ли! – Она рассерженно нахмурилась. – Отдавай немедленно или я позвоню управляющему и сообщу о краже! А в качестве главного подозреваемого назову тебя.

Рене оторвался от проспекта.

– Я, кажется, не разрешал тебе вставать с постели до завтрашнего утра. Поэтому не нарывайся на грубости, ляг, пожалуйста. – Однако при последних словах он не выдержал роли и едва заметно улыбнулся.

Разумеется, Анаис не могла этого не заметить.

– Это на какие же грубости, если не секрет, я могу нарваться? – Она кокетливо подмигнула.

– Ну, объяснять долго, я покажу.

Рене встал, откинул край одеяла, а потом, подхватив Анаис на руки, уложил ее в кровать. При этом полотенце съехало, оголив ее бедра. Он снова ощутил уже знакомую дрожь. Анаис теперь лежала перед ним, изумленная, шутливо-веселая и… Да, Рене не ошибся, она, как и там, в студии, была готова ко всему. Если сейчас обнять ее, поцеловать, она непременно уступит. Ее глаза горели в полумраке комнаты, освещенной только тусклыми лучами абажура. Тело расслабилось.

Анаис не могла понять, чего он ждет. Рене сидел на краю кровати и буквально пожирал ее взглядом. Не нужно было быть гением психологии, чтобы понять, о чем он сейчас думает. И Анаис это не удивляло. После сегодняшней фотосессии она ожидала чего-нибудь подобного, отчасти поэтому и хотела уехать, от греха подальше. Странным же казалось другое: прошло всего два дня со времени их знакомства, только два дня, а она лежала перед Рене почти голая, четко осознавая терзающее его желание, и ни звуком, ни жестом не могла противиться напрашивающемуся ходу событий. Она ждала, заранее отдавшись воле этого почти незнакомого ей человека.

Рука Рене потянулась к полотенцу. Анаис молча лежала не шевелясь. Холодные пальцы коснулись кожи в том месте, где махровый край был завернут. Снова никакого сопротивления. Анаис понимала, что делает, быть может, самую большую ошибку в своей жизни. Ведь если Мартин узнает, все труды пойдут насмарку. Но это не пугало ее. Сейчас имели значение только холодные руки, чьих прикосновений так жаждало ее тело. Пускай делает что хочет.

Рене тем временем откинул один край полотенца, правое плечо и бедро Анаис оголились. Она не шелохнулась. Тогда он неожиданно поднялся и стал раздеваться. Когда одежды на нем не осталось, он снова сел на прежнее место.

– Ты говоришь, женщины всегда вынуждены обнажаться, в то время как для мужчин это необязательно? Сегодня все будет иначе.