В поисках цели

А ведь дома, приходя с работы, что хоть ему и нравится, но выматывать по черному и до последнего, поздно, ему приходится еще и в семейной жизни, так или иначе, учувствовать. И узнавать, что-то новое от любимой жены.

— Ты представляешь, что наша дочурка сегодня учудила! У меня же чуть сердце не выпрыгнуло, когда я узнала!

Примечание от автора:

Все имена и герои вымышлены, а совпадения случайны и не предусмотрены замыслом!

Глава 27 - Бесполое оно

— Нда — выдал я, сидя на стуле за место угла, будучи старательно пропесоченным маман.

И за это, и за то. И за школу, и за характер, и за больницу, в которую я не попал, но мог, хоть и в которой уже был. И за то, что себя не берегу, и за то, что их родительские нервы выматываю. И за то, что шкурой своей, яко бы, рискую, и просто — плохой.

— Это же надо... это ж ведь могла!.. — ходит мамка взад и вперед, наматывая километры по коридору в ожидании отца, иногда заходя ко мне, за добавкой.

А времени у нас, на разбор костей, предостаточно. Отец в последнее время ночевать-то домой не всегда приходит, спя на роботе в сидячем положении, судя по стремительно портящейся осанке. А если и приходит домой... то на него ведь страшно смотреть! Совсем заработался бедный. А тут еще и я...

Ну не виноват я! Не виноват! Вот только не докажешь. Вернее могу, но сделаю тем хуже, хоть ничего такого и не сделал. Вот совсем! Даже с чисто человеческой точки зрения! А не взора на мир глазами бессмертной твари, коей я являюсь.

Всего лишь канат! Все всего лишь крюки. Низенький спортзал, метров пять высотой, маты и бетонный потолок. Просто «фи» какое-то! Смех и детский сад, после первенства региона, и полетов птичкой самый потолок почти цирковой арены. Метров двенадцать! Хотя я не мерил. Без сеток, матов, и прочих излишеств, так как меня они отвлекают, а большинство юниоров-конкуренток на такие высоты не прыгают и программы попроще исполняют.

И школьный учителей-то в принципе можно понять! Ну, кроме учителя философии — вот что она там делала? На том празднике жизни до прихода маман, когда меня старательно пескоструйки чужие тети-дяди. Какое она то отношение к физической культуре имеет?! Но... была там самой яркой птицей! С очень богатой... больной! Фантазией.

От неё я узнал, что, оказывается! Пью, курю, ширяюсь чем-то забористым — это она аскорбинки за забористое приняла? Да, я на них подсел! Каюсь! Грешен! Но... зря я наверное белые таблетки без упаковки средь класса глотаю. Ну и естественно — с кем попало спариваюсь!

И это в одиннадцать то лет! На счастье мамке такую ересь в уши лить не стали, а то бы она поверила. Не то побоялись, не то постеснялись, выносить сор из избы так сказать, не то тупо не успели — мама возбудилась опекой о дитятке еще на стадии экскурсии по спортзалу.

И вот это уже смех. Учителей понять я могу! Они, в своей задрипанной прови... да... уе... спальной школе столице, мастеров спорта видели только с экранов телевизора, и не понимают, что я могу с четырех метров спрыгнуть с чашкой чая не пролив. Проверено! Меня так тренер заставляла делать!

И что этот канат для меня до смешного толстый, а крюки... близко расставлены и мертво посажены, в отличие от спортивных колец на верёвочках, что болтаются как попало на сквозняке — лучше быть к нему готовым, чем на соревновании опростоволосится! И по которым все равно надо попадать руками, корректируя курс уже в полете при помощи хвоста — пятой точкой!

Но мама-то... она всё это видела! И не только на соревнованиях! Но и в том числе трюк с кружкой! Я уже скучаю по своим старым тренерам... Она-то чего так разпереживалась, когда ей показали ту злосчастную веревку, и потолок? Она-то чего разнервничалась, когда ей начали рассказывать, что это вот все, может из бетона! Выпасть, и я могу упасть, сломать шею, повредить позвоночник...

— А мы то, что без тебя будем делать?! Ты о нас-то вообще думаешь, а?!

— Ну мам! — взмолился я, понимая, что сейчас будет круг шестой.

Или даже восьмой — не помню, не считал. И вообще — я есть хочу! Уже который час тут сежу, с самого утра не жравший! Совесть то у тебя вообще есть, женщина?! А, ну да — готовить надо, а меня — она не подпустит к плите в текущем состоянии — еще обожгусь! А сама — не в состоянии. На психе, какая там готовка?

— Что мам? Что мам?! Я уже... десять лет как «мам»!

— Одиннадцать.

— В годовалом возрасти ты «мамкать» не умела!

Я в ответ — скорчил обиженную гримасу. Помогло — мать, возмущаясь и причитая, покинула комнату наказания, уйдя ворчать в коридор, дожидаться отца. Что, не факт что вообще придет сегодня, а у меня уже и попа затекла, и живот ворчит желание поесть сам себя.

О! Пришел! Однако.

— Я дома! Есть что поесть? Умираю с голоду! И в койку. Спать — падаю от усталости.

— Привет! — жизнерадостно проворковала мать, будто и не пилила меня всю рабочие смену как стахановец труда, в очередной раз прогуливая свою работу.