В поисках утраченных предков. Роман-исследование

Моим придурошным сестрам было страшно весело наблюдать, как я забирался под стол, прижимал к груди плюшевого мишку и ревел там: я чужой в этой семье, меня подбросила цыганка! И мама – не моя настоящая мама, и мой усатый папа – не папа… И где же я – тот настоящий Дима? А-а-а!..

Жаль, что в ту детскую пору я не пожаловался родителям на сестриц, старшая из которых была отличницей, а младшая – заводилой всего двора. Думаю, для начала их бы выдрали, а потом показали психиатрам, и когда они к моему совершеннолетию вышли бы из престижной среди придурков больницы имени Кащенко, мы за вечерним чаем поговорили бы, кого и куда подбросили. Шутю. Поезд на Воркутю давно в путю. Сейчас мы его догоним.

Иногда сестры начинали говорить на тарабарском языке, который, впрочем, я вскоре постиг: после каждого слога в слове следовало добавлять слог «ка». «На-ка-дя-ка, пой-ка-ди-ка сю-ка-да-ка!» означало: «Надя, пойди сюда!» Мои красивые сестры, разрешавшие мне крутить заводную ручку патефона, пока они разучивают перед зеркалом шкафа падеспань или танго, уверяли меня, что это цыганский язык, и выучились они от меня, когда я был еще совсем маленький…

Чертовы куклы, а не сестренки! Одна на двенадцать, а другая на восемь лет меня старше. Думаю, синдром подкидыша, который они мне привили, сыграл не последнюю роль в моей тяге к истории рода и в первую очередь – к розыску корней отцовской фамилии.

Придать осмысленность моим запутанным рассуждениям относительно происхождения фамилии помог Виктор Конецкий, дававший мне в начале 1990-х рекомендацию в Союз писателей.