В поисках утраченных предков

Единственный оставшийся в живых брат Юра уже много лет живет с женой и сыном во Владивостоке и по взятой им традиции не пишет писем и не отвечает на оные — лишь изредка прилетает без предупреждения в родные края и живет, оттягиваясь пивом, на даче в Зеленогорске. Брутально, ему эта тема — по барабану. Поэтому остается ждать его появления в родных пенатах и брать тепленьким: он теперь самый старший из нас и хоть что-то должен помнить.

Младшая из старших, сестра Надежда, родившаяся в августе сорок первого, абсолютно ничего не помнит и не знает, хоть, как говорится, расстреливай. Она помнит только, как в июне сорок пятого ее нес по Невскому военный на руках, играл оркестр, летели букеты цветов, а мать бежала где-то рядом и плакала. Надежда думала, что мать боится потерять ее, и кричала, обхватив военного за шею: «Мамочка, я здесь! Не плачь, мамочка, я здесь!»

Что у нее узнаешь?..

Старшая Вера охотно снабжает меня по телефону одной семейной легендой за другой. Я записываю все, как учила опытная Лена. Кажущиеся противоречия стараюсь не обсуждать — может пригодиться любая деталька. Удивительно, но из хаоса воспоминаний потом выстроится некий каркас, и всякая реплика, любой фактик — забытый в гостях шарф, дверь под лестницей, китель с белым целлулоидным подворотничком — все они встанут на свои места; не сразу, но встанут.

В конце марта я объявил во всероссийский архивный розыск дедушек и бабушек.

Четверо родных людей из нескольких миллионов — капля в море. Мы никогда с ними не встречались, они ушли, не зная о моем будущем появлении на свет, но без них мне не двинуться в путешествие по Прошлому.

Для начала я послал запросы в тамбовские архивы.

Именно в Тамбове, на берегах красивой речки Цны, проявляли себя трое из разыскиваемой четверки: дед Бузни и две бабушки. Неплохая локализация предков-фигурантов!

К тому же в Тамбове познакомились мои будущие родители — Николай и Александра, тогда еще совсем юные существа. Это произошло в голодном 1918 году, когда моя бабушка по отцу Ольга Николаевна Высоцкая вместе с парголовским приютом, в котором она работала воспитателем, перебралась в относительно сытый губернский городок. Бабушка вывезла из тифозного Петрограда дочку и троих сыновей, старшему из которых — моему отцу — исполнилось четырнадцать.

Какое-то время Николай и Александра учились в соседних школах. Но вскоре мой будущий отец уже работает репортером в «Тамбовской правде», строчит статьи и заметки (позднее из тамбовского архива мне пришлют его газетные корреспонденции и копии гонорарных ведомостей), помогает матери поднимать младших и пытается ухаживать за профессорской дочкой Шурочкой Бузни…

Вопрос: почему бабушка Ольга Николаевна приехала в Тамбов без мужа, жившего в 1917 году на Невском проспекте, почему оказалась в тяжелое время одна с четырьмя детьми, пока не имеет ответа. Разошлись? Спился? «Удрал в буржуазную Польшу», как утверждает сестра? Пока не знаю…

Я просил тамбовские архивы найти все, что касалось моих предков: послужные списки, метрикационные свидетельства, ведомости на выплату жалованья, сведения о владениях недвижимостью, любые бытовые подробности, если они осели на полках, а буде кто из них членом партии ВКП(б), то и строгие партийные документы с анкетами — они нам в самую пору.

Оплату, как водится, гарантировал, в просьбе просил не отказать и слезно умолял господ архивистов помочь бедному писателю сдвинуть с места сюжет нового семейного романа. К каждому запросу я приложил книжку с повестью о нашей семье — «Мы строим дом» и буклет Центра современной литературы и книги, которому в то время уже шел второй годик.

Насчет романа я сильно преувеличивал: там еще и конь не валялся (но каков хитрюга, а?).

Затем, решив копнуть киевский период жизни деда Бузни и развернуть таким образом розыск до международного, я вызнал адреса и отправил запросы в следующие архивы незалежной державы:

Центральный государственный исторический архив Украины,

Исторический архив города Киева,

Киевский университет им. Тараса Шевченко,

а также в Саратовский областной исторический архив.

В первые три архива я отправил письма на русском и английском языках, со вступительными протокольными извинениями, суть которых заключалась в том, что, не владея в совершенстве украинским языком, принужден обращаться к украинским архивистам на официальных языках Организации Объединенных Наций, и надеюсь, мой шаг не будет истолкован недружественно. Ответить прошу на любом из вышеназванных языков. В том смысле, что если вам не к лицу общаться на русском, ласково просимо — на английском, please!

Запросы я снабдил подробными сведениями об Александре Николаевиче Бузни, включая номер полученного им в Киевском Императорском университете Св. Владимира диплома кандидата естественных наук. Я просил архивистов побачить, так сказать, что пишут в личном деле студента Бузни о его участии в революционных волнениях. И заодно пошукать: где родился хлопец, да кто были его батя с матушкой.

Письмо в Саратов отправил, естественно, на русском.