В поисках Великого хана

В общем, адмирал, конечно, обрадовался встрече со старшим Пинсоном, ибо наличие «Пинты» придавало большую безопасность его возвращению в Старый Свет на таком маленьком и непрочном судне, как «Нинья». Больше того – он вспоминал, испытывая некоторые угрызения совести, о тех несправедливых, пустых наветах, которые были вписаны им в дневник за несколько недель перед тем. Пинсон, конечно, не пытался делать открытия новых земель в собственных целях. Он ограничился исключительно тем, что, поджидая адмирала, щедро оделял своих людей из доходов, приносимых обменом. Вследствие всего этого обвинения Колона утрачивали последние свои основания.

Адмирал страшился и объяснений, какие этот человек может дать королевской чете, представ перед нею. Мартин Алонсо был всего-навсего бывалый моряк, наделенный менее живым воображением, чем Колон; это был, что называется, человек дела, смотревший на вещи более трезво, чем его компаньон, неизменно склонный к бредовым фантазиям. Один-единственный раз позволил себе Мартин Алонсо, чрезмерно увлечься – это было тогда, когда он говорил о золотой черепице, которою якобы крыты дома в Сипанго.

Теперь, по уверениям Колона, они находились в Сипанго, но Мартин Алонсо что-то не видел здесь ни золотых крыш, ни городов; не видел он и слонов Великого Хана, толп, одетых в богатые ткани, купеческих кораблей, иедущих торговлю со странами Азии, и прочей роскоши прославленной Индии. Всюду – лишь одни голые люди, всюду – жалкое прозябание, почти такое же, как у мирных животныъ, живущих стадами; золота здесь очень мало, а что касается его россыпей, то, если они где-нибудь и существуют, их, конечно, не разрабатывают, поскольку такой труд туземцам не по плечу. Эти ребячливые, ленивые и невежественные индейцы ограничиваются тем, что ковыряют сверху землюг довольствуясь сбором горсти кукурузы, дающей им возможность кое-как влачить жизнь и не умирать с голоду. В горных областях Эспаньолы бывают порой холода, а эти голые люди, не обладающие другой одеждой, кроме намалеванных на их коже разноцветных пятен, терпеливо дрожат от стужи, и им даже не приходит в голову прикрыть себя хлопком, собираемым здесь в количестве совершенно достаточном, чтобы одеть все местное население. Та капелька золота, которую они используют в качестве амулетов, подобрана ими в речном песке. О Великом Хане тут не имеют ни малейшего представления. Быть может, то, что они открыли, – рай, но только рай этот – нищий.

Колон опасался, что, когда все они окажутся при дворе, Пинсон, в соответствии со своей прямолинейной любовью к правде, представит свою собственную версию их путешествия, весьма непохожую на россказни адмирала. Ненависть между ними коренилась в различии их характеров. Колон терпел возле себя только тех, кто слепо верил каждому его слову. А его компаньон привык к независимости. Он был моряком, хозяином, судна, мог плыть, куда хочет, не признавая над собой никакой власти, кроме власти бога и океана – сил, рабом которых он мог ощущать себя без всякого унижения, ибо они испокон веков властвуют над людьми.

Если бы Мартин Алонсо соглашался с каждым словом адмирала, если бы он подчинялся ему как автомат, он был бы в глазах дона Кристобаля лучшим человеком на свете, каким он и представлялся ему в первые дни путешествия. После объяснений, которые между ними произошли на палубе «Ниньи» в виду высокой горы Монтекристи, между ними возникли новые разногласия. Узнав о том, что сорок один человек из состава флотилии оставлены в крепости, получившей название Навидад, а также, что им даны материалы, пушки и съестные припасы с потерпевшей кораблекрушение «Санта Марии», Пинсон осудил это мероприятие адмирала, объявив его неразумным и чреватым роковыми последствиями. Этих христиан, затерянных в таинственной, никому не известной стране, безусловно не будет в живых, когда он возвратится за ними со второй экспедицией. Все они будут бесследно поглощены вихрем этих нагих меднокожих людей, которые сметут их с лица земли, едва скроются на горизонте «плавучие леса» белых волшебников.

Индейцы плакали или смеялись как малые дети, пока каравеллы со своими громами были в море или стояли на якоре невдалеке от их хижин. Кроме того, на глазах у них погиб один из таких подвижных островов, и это несчастье, разумеется, убедило их в том, что бледнолицые колдуны не смогли полностью поработить море, воздух и землю, а также, что они смертны и в этом отношении нисколько не отличаются от меднокожих.

Пинсон осуждал адмирала за то, что тот оставил людей в крепости Навидад, считая это едва ли не преступном деянием, тогда как Колон стоял на своем, утверждая, оудто гибель «Санта Марии» была чудом господним, и он твердо уверен в том, что такова была воля самого господа бога, ибо «это было наилучшее на всем острове место для поселения, наиболее близкое к залежам золота».