В поисках Великого хана

Ученые, приезжавшие из Центральной Европы в Толедо и Кордову для изучения арабской науки, обращались к этим еврейским писателям, служившим им переводчиками. Образованные монахи всего христианского мира также прибегали к помощи испанских раввинов, чтобы познакомиться через их посредство с литературой и научными открытиями мусульманских авторов.

В течение двух или трех столетий в ту эпоху, которую мы теперь обычно называем средними веками, – существовало научное содружество между мусульманскими учеными из школ при мечетях и христианскими учеными из монастырей, и это взаимное общение осуществлялось через еврейских писателей. Теперь, во времена доктора Акосты, на науку начинали смотреть как на ересь, религиозные распри усиливались, подменяя собою жажду знаний, и истину часто уже не признавали истиной, если ее провозглашал не христианин.

Обо всем этом молча размышлял кордовский лекарь, но эта напряженность мысли не отражалась на его лице. Он находился в комнате, служившей столовой. Только что кончили ужинать. Донья Менсия бормотала вечернюю молитву, перебирая четки из кораллов и серебра, и ей машинально вторили доктор, сидящий в своем кресле, и челядь – горничные, конюхи и скотники.

Молоденькие мавританские служанки, недавно принявшие христианство при посредстве доньи Менсии, произносили слова молитвы, сидя на полу и раскачиваясь всем телом, как будто учили урок. Окончив молитву, почтенная матрона рассказала своему мужу новость. Вечером в Кордову прибыл тот самый иностранец, который торговал книгами и не раз обедал у них в доме: тот, кого звали маэстре Кристобаль.

По словам людей, сообщивших ей эту новость, он имел важное поручение к королю и привез бумагу, предоставляющую ему право поселиться в любом богатом доме. Но он предпочел остановиться, как и прежде, на постоялом дворе Антона Буэносвиноса, только теперь он занял там самое лучшее помещение, так как стал важной особой.

Глава III

Из которой видна, что «там, где есть негры, есть и золото», в которой впервые говорится о пресвитере Иоанне Индийском и Великом Хане и где появляется таинственный маэстре Кристобаль.

В те времена врачи занимались не только лечением больных. Все сколько-нибудь известные врачи были хорошо знакомы с естественными науками, астрологией и географией. Последняя была любимой наукой Габриэля Акосты; очевидно, это была склонность, свойственная его народу, так как ученые космографы или географы, жившие тогда в Португалии, были большею частью евреями или обращенными.

Все, что сделала эта нация в течение XV века, чтобы расширить границы известного христианам мира, было известно лекарю из Кордовы. Еще ребенком он слышал рассказы отца о доне Энрике – португальском инфанте, прозванном Мореплавателем. На самом деле инфант никогда не плавал, но получил это прозвище за то, что вся его жизнь была посвящена подготовке открытий новых земель. Этот инфант, пятый сын португальского короля дона Жоана I, основателя династии Авиш, обладавший героическим духом и жаждавший любых приключений подобно странствующему рыцарю, воплотил в себе все стремления и все противоречивые интересы своей эпохи, самым характерным представителем которой он являлся.

Сыновья португальского монарха переправились через узкий пролив Средиземного моря, чтобы захватить город Сеуту, под стенами которой дон Энрике завоевал рыцарские шпоры. С высоты зубчатых стен покоренного города ом созерцал неведомый океан и не менее таинственную цепь Атласских гор, за которой жили незнакомые христианам народы. Когда он вернулся в Португалию, отец сделал его великим магистром ордена Христа, основана ного для борьбы с мусульманами, и инфант смог наконец использовать средства этого ордена для осуществления своих обширных замыслов. Он хотел завоевать Африку и подчинить себе океан, чтобы его моряки могли добраться до далеких Индий.[32]

Отважный и настойчивый, он желал прежде всего завладеть Западной Африкой, известной тогда под названием Гуанаха, то есть современной Гвинеей. Ни один европеец еще не бывал там. Ходили слухи, что Гуанаха очень богата золотом, и это воодушевило моряков дона Энрике на их первые походы.

Склонности и предприятия инфанта отражали противоречивый дух его времени. Он стремился к открытию новых земель, чтобы подорвать могущество мусульман в Африке и распространить там веру Христову. Он мечтал о том, чтобы, получив несметные богатства благодаря открытию новых земель, когда-нибудь завоевать святые места. И он жаждал золота, как можно больше золота, с не меньшей алчностью, чем еврейские купцы.