В поисках Великого хана

Да и «капитан» вел разговор очень мягко, беседовал с ней спокойно, с почти отеческим доверием, которое вполне оправдывала разница в возрасте между ними. Для него, в свою очередь, стало необходимым присутствие этой молчаливой поклонницы. В печальное одиночество одержимого искателя она вносила ту живительную силу, которая свойственна каждой женщине.

За пределами постоялого двора люди говорили с ним скучающим или недоверчивым тоном. Многие избегали встречи с ним. Он был для них тем непрошеным собеседником, который, не вовремя явившись, болтает о незначительных для них делах.

Только здесь, в этом трактире, он встречал внимание, веру, безмолвное восхищение. Бьющая ключом молодость бедной девушки как будто передавалась и ему, человеку, который растратил свои силы в чрезмерной деятельности и которого раньше времени состарили жестокие превратности беспорядочной жизни.

Порой Беатриса отводила глаза от карты, чтобы пристально посмотреть на картографа, а тот продолжал работать, словно не замечая этого, или же украдкой поглядывал на нее, боясь, что выдаст свое смятение, если встретится с ней глазами. Несомненно, девушка внимательно сравнивала его почти седые волосы и румяное лицо, морщины возле глаз и свежие, гладкие щеки. В эти минуты он, вероятно, казался ей моложе, чем в другое время. Какой-то новый блеск светился в его глазах, таких же голубых, как у нее.

Вскоре сеньор Кристобаль стал проявлять небывалую жизнерадостность. Рисуя, он вдруг начинал вполголоса напевать нежные португальские песенки или так называемые «саломы», бессвязные стишки на тарабарском наречии средиземноморских моряков, с однообразным напевом, которые поют матросы, натягивая канаты или работая на верхушке мачты.

Позабыв о Великом Хане и обо всех диковинных и чудовищных жителях Азии, он по внезапной прихоти стал дорисовывать голову святой девы в центре звезды ветров. Вскоре Беатриса увидела ее, белокурую и голубоглазую, несомненно похожую на нее. Это было весьма отдаленное сходство, которого только и мог добиться картограф, умевший рисовать лишь одни условные фигурки, обозначающие разные страны; но для девушки эта богоматерь была привлекательнее всех священных изображений, которые она видела до тех пор.

Маэстре Кристобаль как будто помолодел и с новой верой всматривался в недалекое будущее. Вот-вот состоится наконец в Кордове этот совет, которому надлежит его выслушать по приказу короля и королевы. Все теперь казалось ему легким и возможным. Ведь этим сеньорам из совета было известно, что королевская чета интересуется его проектом. Кроме того, он мог рассчитывать на поддержку «третьего правителя Испании» и сановников, наиболее близких к дону Фернандо и донье Исабеле.

Накануне первого собрания бедная девушка волновалась больше, чем он; это было видно по ее глазам под вздрагивавшими ресницами, по настойчивости, с которой сна расспрашивала его о положении и характерах всех этих сеньоров, которым предстояло выслушать его. Если бы познакомиться с ними самой, чтобы поговорить о капитане! Если бы она не была такой круглой невеждой, не способной даже понять многих слов, которыми он пользуется в своих объяснениях!

Колон, напротив, был вызывающе уверен в успехе. Он считал, что его план все равно что принят; он уже видел, как он ставит королевской чете свои условия. Он не отправится по новому пути в Азию, пока не получит звания верховного адмирала того моря, которое он исследует, пока его не назначат вице-королем стран, которые он откроет, если они не принадлежат уже Великому Хану, пока не обещают предоставить ему треть всего золота, жемчуга и пряностей, которые будут добыты в этих странах.

Возбужденный собственными мечтами, он, казалось, забыл о девушке, а она, обхватив колени руками, согнувшись и подняв к нему глаза, слушала, как он говорит торжествующим голосом, шагая по своей каморке. Потом безумцу в порыве щедрости захотелось и ее одарить хоть лоскутком той пышной мантии, которая ждала его по ту сторону океана.

Если он станет королем в стране своих грез, он вспомнит и о ней и поднимет ее на недоступную сейчас высоту. Она будет богаче всех дам, окружающих королеву, донью Исабелу; ее будут называть донья Беатриса; быть может, у нее даже будут не иноходцы, а слоны с золотыми башенками, и она с головы до ног оденется в жемчуга; меднолицые карлики понесут ее шлейф, а впереди побегут другие – с опахалами из перьев…

Но тут он приостановил поток своих красноречивых измышлений и после недолгого молчания сказал с грустью:

– Нет, Беатриса, ты останешься здесь и выйдешь замуж за какого-нибудь здешнего юношу. Каждому свое. Ты еще совсем девочка; мы с тобой познакомились слишком поздно.

На следующий день его не было дома до позднего вечера. Совет под председательством Эрнандо де Талаверы, настоятеля монастыря Прадо, слушал его при закрытых дверях, а выходя из зала члены совета отказались сообщить кому-либо о том, что там произошло.