В поисках великого может быть

И всё, что создано трудом природы». (85)

(Рай. Песнь третья. 79-87)

Обитатели Рая во всём видят божественную справедливость: «… в том – часть нашей радости, что мзда // Нам по заслугам нашим воздаётся, // Не меньше и не больше никогда. …» (Рай. Песнь шестая. 118-120. С. 338). Это Рай, и потому здесь существуют лишь разные формы блаженства.

В Раю путеводительницей Данте становится Беатриче. Но её образ здесь меняется по сравнению с тем, какой она представала на границе Чистилища. Там она ещё сохраняла черты той реальной женщины, которую когда-то любил Данте, которая была воспета им ещё в книге «Новая жизнь». Здесь же Беатриче утрачивает прежние земные приметы:

22 Здесь признаю, что я сражён вконец,

Как не бывал сражён своей задачей

Трагед иль комик, ни один певец;

25 Как слабый глаз от солнца, не иначе,

Мысль, вспоминая, что за свет сиял

В улыбке той, становится незрячей.

28 С тех пор как я впервые увидал

Её лицо здесь на земле, всечасно

За ней я в песнях следом поспевал;

31 Но ныне я старался бы напрасно

Достигнуть пеньем до её красот,

Как тот, чьё мастерство уже не властно.

34 Такая, что о ней да воспоёт

Труба звучней моей, не столь чудесной,

Которая свой труд к концу ведёт… (86)

(Рай. Песнь тридцатая. 22-36)

Итак, у Данте даже не находится слов для того, чтобы описать такую Беатриче.

Достигнув наконец Эмпирея, Данте созерцает божество. Это – предел, высшее, что вообще может быть:

67 О, Вышний Свет, над мыслию земною

Столь вознесенный, памяти моей

Верни хоть малость виденного мною

70 И даруй мне такую мощь речей,

Чтобы хоть искру славы заповедной

Я сохранил для будущих людей!

73 В моём уме ожив, как отсвет бледный,

И сколько-то в стихах моих звуча,

Понятней будет им твой блеск победный.

76 Свет был так резок, зренья не мрача,

Что, думаю, меня бы ослепило,

Когда я взор отвёл бы от луча.

79 Меня, я помню, это окрылило,

И я глядел, доколе в вышине

Не вскрылась Нескончаемая Сила.

82 О щедрый дар, подавший смелость мне

Вонзиться взором в Свет Неизреченный

И созерцанье утолить вполне!

85 Я видел – в этой глуби сокровенной

Любовь как в книгу некую сплела

То, что разлистано по всей вселенной:

88 Суть и случайность, связь их и дела,

Всё – слитое столь дивно для сознанья,

Что речь моя как сумерки тускла.

91 Я самое начало их слиянья,

Должно быть, видел, ибо вновь познал,

Так говоря, огромность ликованья.

94 Единый миг мне большей бездной стал,

Чем двадцать пять веков – затее смелой,

Когда Нептун тень Арго увидал.

97 Так разум мои взирал, оцепенелый,

Восхищен, пристален и недвижим

И созерцанием опламенелый.

100 В том Свете дух становится таким,

Что лишь к нему стремится неизменно,

Не отвращаясь к зрелищам иным;

103 Затем что всё, что сердцу вожделенно,

Всё благо – в нём, и вне его лучей

Порочно то, что в нём всесовершенно.

106 Отныне будет речь моя скудней, -

Хоть и немного помню я, – чем слово

Младенца, льнущего к сосцам грудей,

109 Не то, чтоб свыше одного простого

Обличия тот Свет живой вмещал: